Утонуть он не мог. Значит, проиграв гонку, он сразу повернул к плоту. Вот оно что! Как я об этом не подумал? Все. Можно было никуда не спешить. Плот несомненно в его руках. Это открытие громом прогремело в моем мозгу, и я оглянулся на Ингрид, словно ей это было слышно. Глаза ее были закрыты — она тяжело дышала. Лицо ее было пепельно-серым, бескровным. Меня полоснуло отчаяние. Господи, столько борьбы за то, чтобы выжить... Неужели все напрасно?

Вдруг днище лодки подо мной с треском распоролось, и что-то вонзилось мне в живот, глубоко и непоправимо. Я дернулся, чтобы избавиться от этого острого, но оно, словно утверждаясь в своих правах, прошло еще глубже и дальше и осталось там. Я схватился за него и вынул сувенирный кинжал, найденный мной в одном из плававших чемоданов. Я посмотрел на кинжал, а потом увидел голову Петра, качавшегося на волнах в двух метрах от меня. Он внимательно смотрел на меня и улыбался.
— Бери, дарю, — сказал он.
За спиной я слышал крик Ингрид:
— Борис, что он с тобой сделал, Борис?