Нежная клавиатура позвонков, взлет на пригорок крестцовой кости и с нее плавное приземление в лунку под копчиком, где начиналась упругая, видимо, подернутая пушком мякоть. Я долго не решался пуститься дальше, оглаживая восхитительные выпуклости, разделенные тесным пальцу горячим промежутком. То, что я двигался поверх платья и, естественно, не мог далеко зайти, служило как бы репетицией и одновременно камуфляжем намерений, которые могли сойти и за чистую ласку. Но тут я уловил первое движение Ингрид — ее задок чуть, на миллиметры, подался ко мне, невольно и робко ища тот знак моей готовности, который я теперь уже вполне лукаво скрывал. Даже если это было лишь женское любопытство — его вполне можно было принять за ответ, поэтому я опустил вдоль ее тела левую руку, перепробовал пальцами подробности впадинки на сгибе ее левой ноги, легкую лепнину колена и тихо поплыл по внутренней стороне бедра вверх, чувствуя, как с каждым сантиметром поднимается его температура. Вблизи паха влажным жаром обдало тыльную, чувствительную кожу пальцев, но я целомудренно пронес их мимо, выйдя на высокий холм тазовой кости. Это и была точка, отделяющая то, что было от того, что будет, — момент истины.