В миг я понял, что никогда прежде не знал женщин и того, чем они могут одарять, и что весь мой жалкий опыт, все мои четыреста или пятьсот предыдущих возлюбленных (за цифрой я никогда не гнался), все они ничто рядом с этой хрупкой, едва ли заметной в толпе блондиночкой с пристальными серыми глазами, узкими косточками и сивым, почти вульгарно выстриженным лобком. Если бы в этот миг рядом оказалась плаха и мне сказали бы — вынь и иди куда подальше, не то поплатишься головой, я бы лучше отдал голову, чем свой гибкий мощный меч, входивший в нежные ножны по самый эфес моих бедер с непередаваемым звуком, лишь отдаленно напоминавшим испуганный чмок вскрываемой устрицы.

Если проплывающие в те часы по Атлантическому океану или пролетающие над ним слышали крики раненой чайки, пусть знают — это кричала Ингрид. Она была и осталась женщиной моей мечты. Помню красный закат, огромное опускающееся за горизонт солнце — обнаженное тело Ингрид было освещено им и реяло надо мной, как вечерний флаг. В неиссякаемой жажде я вновь и вновь припадал к ней — и она вновь и вновь давала мне животворящий напиток и пила вместе со мной.