Если мы поднимемся в воздух, мне крышка. Но у меня был путь для отступления — более того, мне его давали. Никто не требовал мою голову взамен трех убитых арабов. Никто даже не выяснял количество убитых или даже самый факт, что их души отправились на тот, по некоторым данным, несомненно более справедливый и праведный свет. И почти никто не знал, кто я такой, откуда взялся и с чем меня едят. Тем временем самолет мелко задрожал и тронулся с места. У меня оставалось не больше двадцати секунд. Размахивая автоматом, чтобы выглядеть грозней, я бросился к задней двери, повернул рычаг и нажал кнопку спуска надувного трапа. Снова в меня полыхнуло мертвенно-белым ночным светом прожекторов, в котором со страшным шипом стал разворачиваться огромный красный язык спасательного трапа.

— Come on! — крикнул я, протянув руку мулатке и всем людям доброй воли, смотревшим на меня, как на безумца. Мулатка первой подбежала ко мне и схватилась за руку, но я еще раз обернулся: - Соme on, you, idiots! Let us get out! You want to be killed?