Теперь уже было ясно, что Ингрид не спит, и ясно, почему не отвечает мне. Действительно, зачем будить нашего Петра — третьего, который лишний. Я осторожно приподнялся и увидел, что в лодочке уже образовалось для меня свободное место. Я аккуратно вписался в него и оказался тесно прижатым своими распаленными чреслами к нежным подростковым ягодицам, прикрытым прохладным шелком платья. Впервые в жизни мне были готовы отдаться вот так — молча, без единого поощряющего знака. Впрочем, была в моем детстве девочка, которая, приходя в гости, без единого слова выставляла мне для невинных ласк свое милое личико. Воспоминание это зажгло меня каким-то новым утонченным сладострастием — я жил жизнью нормального самца, но не скажу, что ни разу не зашкаливал в своих эротических фантазиях.

Под платьем Ингид, вопреки ожиданию, оказались шелковые трусики, но такие просторные, что я без труда проник сквозь них к заветной щелке. Она напоминала сливовое варенье, остывающее на газовой плите. Каждые пять минут я тихонько прибегал на кухню и погружал в кастрюльку палец, унося к своему письменному столу с раскрытой тетрадью и учебником