|
ПРОБУЖДЕНИЕ / THE GOOD-MORROW
ВСЕЛЕННАЯ ЛЮБВИ / LOVERS' INFINITENESS
ТВИКЕНГЕМСКИЙ САД / TWICKENHAM GARDEN
ЭКСТАЗ / THE ECSTASY
ЗАПРЕТ / THE PROHIBITION
В ПОСТЕЛЬ / GOING TO BED
ПРОБУЖДЕНИЕ
Клянусь, мне невдомек, как жили мы,
Пока любви не отворились двери.
Среди утех пейзанской кутерьмы?
Заснувши в той, на семерых, пещере?
Увы - нас обольщала суета,
А если и пленяла красота,
Была она тобой, моя мечта.
Но утром пробудились наши души,
В смятении поднять не смеют глаз,
Когда любовь за каждым взглядом кружит
И всюду обнаруживает нас.
Пусть мореход к иным мирам спешит,
Пусть кто-то их на карты громоздит, -
Наш мир един, и это монолит.
Встречаемся, как после зимней хмари,
И нет сердец счастливее окрест.
Неужто не найти двух полушарий,
Где стихнет Норд, угомонится Вест.
Неравных душ недолговечен сплав,
Но, если одинаков наш состав,
Мы не умрем, любовью смерть поправ.
ВСЕЛЕННАЯ ЛЮБВИ
Твоя любовь не целиком со мной,
Мне всю ее не получить. Вдыхаю
Я далеко не каждый выдох твой,
Не каждую слезу предупреждаю.
Пускай признанья, клятвы и мечты, -
Все, чем богат, истратил на тебя я,
На эту сумму лишь со мною ты,
А сверх нее ты снова как чужая.
Коль раздаешь дары любви своей,
Меня включая в круг своих друзей,
То целиком не станешь ты моей.
Но если мне отдашься целиком,
То все равно быть верной не сумеешь.
И если в сердце новую взлелеешь
Любовь к тому, кто клятвой ли, письмом,
Богатством ли меня затмит, то все же
Не слишком торопись к любви такой,
Не то столкнешься с новою бедой.
А, значит, для меня еще дороже
Твой дар любви, прошу о каковом.
Кто б ни попался в сердце мне твоем,
Беру я это сердце целиком.
Но не сполна тобой владею я,
Все получивший сверх не получает.
Моя ж любовь растет день ото дня
И вновь себя тобой вознаграждает.
Пусть не всегда ты сердце мне даришь:
Дарить всегда - увы, лишать подарка.
Любовь темна - когда меня бежишь,
То свет ее оберегаешь яркий.
Но способ есть закончить все добром -
Два наших сердца заключить в одном,
Чтоб ни одно не потерять потом.
ТВИКЕНГЕМСКИЙ САД
В спазмах рыданий, залитый слезами
В сад прихожу я навстречу весне,
Слух услаждая, купаясь глазами
В этой целительной новизне.
Только, о Боже, как справиться мне
С язвой любви, что везде, постоянно
В желчь обращает небесную манну?
Дабы здесь истинный Рай наступил,
Змия на яблоне я поместил.
Было мне легче, когда холодам
Сад покорился минувшей зимой.
Лютый мороз запрещал деревам
Смех - и насмешничал надо мной.
Но, если мочи нет никакой,
И от любви не уйти, не укрыться,
Сделай, Любовь, меня сада частицей:
Иль в мандрагору меня обрати,
Или в фонтан - чтоб в слезах изойти.
Ну же, влюбленный, чашу поближе!
Вот мои слезы - напиток любви.
Слезы возлюбленной дома вкуси же -
Лгут они, коль не напомнят мои.
Истину сердца в глазах не лови
И за слезами не жди откровений -
Женщина ветренней собственной тени, -
Вся ее правда лишь в том, что бедой
Жизнь моя стала от правды такой.
ЭКСТАЗ
Где над грядой береговой
Склонялась бедная фиалка,
Сидели мы вдвоем с тобой,
Как Провиденья два подарка.
Нам было рук не разорвать,
Горящих глаз не опустить,
И наших взглядов благодать
Сплеталась в сдвоенную нить.
О, сколько было разных средств,
Чтоб проросло пожатье рук,
Чтоб слились мы, поставив крест
На том, что делалось вокруг.
Как медлит с выбором подчас
Судьба над схваткой роковой,
Так наши души, бросив нас,
Висели меж тобой и мной.
Покуда их беседы длились,
Как статуи лежали мы, -
Весь день почти не шевелились,
Весь день недвижны и немы.
Когда б любовью просветленный,
Души постигнувший язык
И с мыслью непредубежденной
Поодаль кто-нибудь возник,
То (если б и не понял он,
какой из наших душ внимать)
Беседой умиротворен,
Унес бы в сердце благодать.
Нет, не страшна экстаза власть -
Он наши чувства нам назвал,
Неплотскую изведав страсть,
Мы зрели некий идеал.
Но душ неведомую взвесь
Готова размешать любовь
И, взяв полученную смесь,
Наполнить ею души вновь.
Коль сменишь почву под цветком -
Его упругость, цвет, размер
(В доныне бледном и больном)
Преобразятся не в пример.
Когда, любовию дыша,
Двух душ растенье вызревает,
Тогда расцветшая душа
След разобщения стирает,
И нам, кто этой стал душой,
Известны наши составные -
Ведь атомов духовный строй
Не тронут бури никакие.
Но отчего же до сих пор
Мы так пренебрегаем телом?
Оно дано нам не в укор,
Пусть разум чужд его пределам.
Пред ним в долгу мы все равно -
Оно нам чувства подарило
В первоначалии. Оно -
Не прах, но сфера, связь и сила.
Влияние небесных уз
Осуществляется иначе -
В эфире зреет душ союз,
Хотя для плоти предназначен.
Как бьется кровь, чтобы расцвесть
Душе и духу - им родства
Достанет в человека сплесть
Непрочный узел естества -
Так души любящих в даренье
Должны сойти до чувств земных,
Чтоб оные имели зренье,
Достоинство - не для слепых.
Так обратимся к плоти вновь,
Чтоб всяк секрет любви постиг -
Льет в душу таинство любовь,
Не тело - главная из книг.
Пускай же тот, кто сам влюблен,
Запомнит нас, словам внимая:
Нет, перемен не встретит он,
Когда мы только плоть земная.
ЗАПРЕТ
Остерегись меня любить -
О чем прошу тебя, по крайней мере.
Не тщусь восполнить все свои потери,
И слез твоих не в силах искупить
Ни кровью, ни душевным соучастьем.
Чтоб смерть моя - итог земного счастья,
Твоей любви не оборвала нить,
Любя меня, остерегись любить.
И ненавидеть поостерегись -
Пусть не пьянит тебя твоя победа.
Не стану, унижение изведав,
Из мести брать несдавшуюся высь...
И ненависти я твоей не стою:
Когда я прах, чьей будешь госпожою?
Испепелить врага не торопись.
Коль ненавидишь, поостерегись.
Но все же и люби и ненавидь -
Пусть эти крайности вовек не совместить.
Люби, чтоб смерть моя была легка,
И ненавидь, коль от любви бегу я,
Пускай два чувства, меж собой воюя,
Взамен меня разрушатся пока.
Любовь и ненависть дают мне жить,
А если так, - люби и ненавидь.
В ПОСТЕЛЬ
Ко мне, сударыня! Я замер, я притих,
Как в ожиданье схваток родовых.
Так вид врага порой столь нестерпим,
Что можно пасть, и не сразившись с ним.
Прочь пояс - он блестит, как край небес,
Но обнимает мир иных чудес.
И эту брошь с груди сними скорей -
Глупцам пристало любоваться ей.
Рви пальцами шнуровку - слышишь звон? -
Час наступил - для нас назначен он.
Прочь этот лиф - завидовать готов
Его спокойствию вблизи таких даров.
Слетает платье, стан полуоткрыв,
Как будто тень сошла с цветущих нив.
Сними венец - какой теперь в нем прок? -
И покажи волос своих венок.
Прочь туфельки, ступай же в тишине
В священный храм любви - в постель ко мне.
Так в белом одеянье с высоты
Нисходят ангелы. Мой ангел - это ты,
Даруешь мне блаженств восточный рай.
А ты, душа, злых духов отличай
От ангелов - различье таково:
Там волосы встают, здесь - естество.
Не связывай мне руки и утешь -
Пусти их спереди и сзади, вниз и меж.
О ты, Америка, земля моя, предел,
Которым я доныне не владел!
Сверкает дивный клад, глаза слепя, -
О, как я счастлив открывать тебя!
В цепях любви себя освобожу,
И где рука - там душу положу.
О, нагота, - обитель всех надежд!
Как дух без тела - тело без одежд
Вкушает радость. Ну а к жемчугам,
Как Аталанта - к золотым плодам,
Пусть, восторгаясь, тянется простак, -
Бедняга, он иных не знает благ.
Наряды обожает женский род,
Ну, а дурак - богатый переплет.
Но девы - книг таинственная весть
Для тех, кто удостоен их прочесть.
Встань предо мною, покидая высь, -
Как перед старой нянькою явись.
Скинь все, совсем, сорочку тоже вон, -
В том нет греха - невинность твой закон.
Готовый дать урок, лежу нагой, -
Так чем тебя накрыть как не собой?
ОРИГИНАЛЬНЫЙ ТЕКСТ
THE GOOD-MORROW
I wonder, by my troth, what thou and I
Did, till we lov'd? were we not wean'd till then?
But suck'd on country pleasures, childishly?
Or snorted we in the seven sleeper's den?
'Twas so; but this, all pleasures fancies be.
If ever any beauty I did see,
Which I desired, and got, 'twas but a dream of thee.
And now good-morrow to our waking souls,
Which watch not one another out of fear;
For love all love of other sights controls,
And makes one little room an everywhere.
Let sea-discoverers to new worlds have gone,
Let maps to other, worlds on worlds have shown,
Let us possess one world, each hath one, and is one.
My face in thine eye, thine in mine appears,
And true plain hearts do in the faces rest;
Where can we find two better hemispheres
Without sharp North, without declining West?
What ever dies, was not mixt equally;
If our two loves be one, or thou and I
Love so alike that none do slacken, none can die.
LOVERS' INFINITENESS
If yet I have not all thy love,
Dear, I shall never have it all,
I cannot breathe one other sigh, to move,
Nor can entreat one other tear to fall,
And all my treasure, which should purchase thee,
Sighs, tears, and oaths, and letters I have spent.
Yet no more can be due to me,
Than at the bargain made was meant.
If then thy gift of love were partial,
That some to me, some should to others fall,
Dear, I shall never have Thee All.
Or if then thou gavest me all,
All was but all, which thou hadst then;
But if in thy heart, since, there be or shall
New love created be, by other men,
Which have their stocks entire, and can in tears,
In sighs, in oaths, and letters outbid me,
This new love may beget new fears,
For, this love was not vowed by thee.
And yet it was, thy gift being general;
The ground, thy heart, is mine; whatever shall
Grow there, dear, I should have it all.
Yet I would not have all yet,
He that hath all can have no more,
And since my love doth every day admit
New growth, thou shouldst have new rewards in store;
Thou canst not every day give me thy heart,
If thou canst give it, then thou never gavest it:
Love's riddles are, that though thy heart depart,
It stays at home, and thou with losing savest it:
But we will have a way more liberal,
Than changing hearts, to join them, so we shall
Be one, and one another's All.
TWICKENHAM GARDEN
Blasted with sighs, and surrounded with tears,
Hither I come to seek the spring,
And at mine eyes, and at mine ears,
Receive such balms, as else cure everything;
But 0, self-traitor, I do bring
The spider love, which transubstantiates all,
And can convert Manna to gall,
And that this place may thoroughly be thought
True Paradise, I have the serpent brought.
'Twere wholesomer for me, that winter did
Benight the glory of this place,
And that a grave frost did forbid
These trees to laugh, and mock me to my face;
But that I may not this disgrace
Endure, nor yet leave loving, Love, let me
Some senseless piece of this place be;
Make me a mandrake, so I may groan here,
Or a stone fountain weeping out my year.
Hither with crystal vials, lovers, come,
And take my tears, which are love's wine,
And try your mis-tress' tears at home,
For all are false, that taste not just like mine;
Alas, hearts do not in eyes shine,
Nor can you more judge woman's thoughts by tears,
Than by her shadow, what she wears.
0 perverse sex, where none is true but she,
Who's therefore true, because her truth kills me.
THE ECSTASY
Where, like a pillow on a bed,
A pregnant bank swelled up, to rest
The violet's reclining head,
Sat we two, one an-other's best.
Our hands were firmly cemented
With a fast balm, which thence did spring,
Our eye-beams twisted, and did thread
Our eyes, upon one double string;
So t' intergraft our hands, as yet
Was all the means to make us one,
And pictures in our eyes to get
Was all our propa-gation.
As 'twixt two equal armies, Fate
Suspends uncertain victory,
Our souls (which to advance their state,
Were gone out), hung 'twixt her and me.
And whilst our souls negotiate there,
We like sepulchral statues lay;
All day, the same our postures were,
And we said nothing, all the day.
If any, so by love refin'd,
That he soul's lan-guage understood,
And by good love were grown all mind,
Within convenient distance stood,
He (though he knew not which soul spake,
Because both meant, both spake the same)
Might thence a new concoction take,
And part far purer than he came.
This ecstasy doth unperplex
(We said) and tell us what we love,
We see by this, it was not sex,
We see, we saw not what did move:
But as all several souls contain
Mixture of things, they know not what,
Love these mixt souls doth mix again,
And makes both one, each this and that,
A single violet transplant,
The strength, the colour, and the size,
(All which before was poor, and scant),
Redoubles still, and multiplies.
When love, with one another so
Interinanimates two souls,
That abler soul, which thence doth flow,
Defects of loneliness controls.
We then, who are this new soul, know,
Of what we are composed, and made,
For, th' atomies of which we grow,
Are souls, whom no change can invade.
But 0 alas, so long, so far
Our bodies why do we forbear?
They're ours, though they're not we, we are
The intelligences, they the spheres.
We owe them thanks, because they thus,
Did us, to us, at first convey,
Yielded their forces, sense, to us,
Nor are dross to us, but allay.
On man heaven's influence works not so,
But that it first imprints the air,
So soul into the soul may flow,
Though it to body first repair.
As our blood labours to beget
Spirits, as like souls as it can,
Because such fingers need to knit
That subtle knot, which makes us man:
So must pure lovers' souls descend
T' affections, and to faculties,
Which sense may reach and apprehend,
Else a great Prince in prison lies.
To our bodies turn we then, that so
Weak men on love reveal'd may look;
Love's mysteries in souls do grow,
But yet the body is his book,
And if some lover, such as we,
Have heard this dia-logue of one,
Let him still mark us, he shall see
Small change, when we're to bodies gone.
THE PROHIBITION
Take heed of loving me,
At least remember, I forbade it thee;
Not that I shall repair my unthrifty waste
Of breath and blood upon thy sighs and tears,
By being to thee then what to me thou wast;
But so great Joy our life at once outwears,
Then, lest thy love, by my death, frustrate be,
If thou love me, take heed of loving me.
Take heed of hating me,
Or too much triumph in the victory.
Not that I shall be mine own officer,
And hate with hate again retaliate;
But thou wilt lose the style of conqueror,
If I, thy conquest, perish by thy hate.
Then, lest my being nothing lessen thee,
If thou hate me, take heed of hating me.
Yet, love and hate me too,
So, these extremes shall neither's office do;
Love me, that I may die the gentler way;
Hate me, because thy love's too great for me;
Or let these two, themselves, not me decay;
So shall I, live, thy Stage, not triumph be;
Lest thou thy love and hate and me undo,
To let me live, 0 love and hate me too.
GOING TO BED
Come, madam, come, all rest my powers defy
Until I labour, I in labour lie.
The foe ofttimes, having the foe in sight,
Is tir'd with standing, though he never fight.
Off with that girdle, like heaven's zone glittering,
But a far fairer world encompassing.
Unpin that spangled breast-plate, which you wear,
That th' eyes of busy fools may be stopped there.
Unlace yourself, for that harmonious chime
Tells me from you that now it is bed-time.
Off with that happy busk, which I envy,
That still can be, and still can stand so nigh.
Your gown going off such beauteous state reveals,
As when from flowery meads th' hill's shadow steals.
Off with your wiry coronet, and show
The hairy diadem which on you doth grow.
Now off with those shoes; then softly tread
In this love's hallow'd temple, this soft bed.
In such white robes heaven's angels used to be
Revealed to men; thou, angel, bring'st with thee
A heaven-like Mahomet's paradise; and though
111 spirits walk in white, we easily know
By this these angels from an evil sprite;
Those set our hairs, but these our flesh upright.
Licence my roving hands, and let them go
Before, behind, between, above, below.
Oh, my America, my new-found-land,
My kingdom, safest when with one man manned,
My mine of precious stones, my empery;
How am I blest in thus discovering thee!
To enter in these bonds, is to be free;
Then, where my hand is set, my soul shall be.
Full nakedness! All joys are due to thee;
As souls unbodied, bodies unclothed must be
To taste whole joys. Gems which you women use
Are like Atlanta's ball cast in men's views;
That, when a fool's eye lighteth on a gem,
His earthly soul may court that, not them.
Like pictures, or like books' gay coverings made
For laymen, are all women thus array'd.
Themselves are mystic books, which only we
-Whom their imputed grace will dignify-
Must see reveal'd. Then, since that I may know,
As liberally as to a midwife show
Thyself; cast all, yea, this white linen hence;
There is no penance due to innocence:
To teach thee, I am naked first; why then,
What needst thou have more covering than a man? |
