19 ноября 1942 года, день начала исторической Сталинградской битвы, для меня начался с того, что в лесу на нашем берегу реки, скованной недавно льдом, как раз напротив станицы Мало-Клетской я надел вместо кожаных хромовых сапог валенки. Эти валенки привезли мне мои коллеги по опергруппе по приказанию заботливого командира бригады. Снабженцы бригады оказались менее заботливыми. Воспользовавшись тем, что валенки выдавались не мне лично, они отобрали что-то непотребное и не имеющее права называться валенками. По сути это были просторные толстые чулки из недоброкачественной непроваленной шерсти.
Ругая снабженцев самыми ядовитыми словами, я все же был вынужден надеть обновку, так как ноги в сапогах буквально отмерзали. В лесу я встретился с командирами рот батальона нашей бригады, обеспечивающего наступление на Мало-Клетскую, и узнал, что ночью в минных полях противника на крутых склонах занятого им берега были сделаны проходы. Минные поля эти по докладам командиров рот состояли из металлических противопехотных прыгающих мин осколочного действия(S-mi-35).
— Мины вмерзли в землю, - сказал я. — Как же минеры вывинчивают усики взрывателя? По-моему, это невозможно.
— Проще пареной репы! — с улыбкой доложили мне командиры рот. — Минеры находят мину миноискателем, мочатся на ее взрыватель с тремя усиками, а уж затем вывинчивают.
Посмеявшись вместе с командирами, я внутренне восторгался находчивостью наших минеров. Воистину испокон веков русскому солдату была присуща исключительная изобретательность!
— Ну и какой вывод из найденного способа разминирования вы сделали? — спросил я.
— Никакого… какой тут может быть вывод?
— А такой, что перед атакой минерам нужно как можно больше выпить воды. Практикуйте также привлечение пехотинцев к разминированию немецких мин вашим способом, — добавил я.
Во время исключительно мощной и продолжительной артподготовки я вместе с минерами продвинулся по лесу к самой реке. Вдруг мы увидел, что какая-то повозка пехотной части заехала на наше противопехотное минное поле, установленное на просеке.
— Подожди, друг! Мы сейчас разминируем! – закричали минеры.
— Некогда мне ждать! – крикнул ездовой. — Таких мин я не боюсь! — и с этими словами он поехал прямо по минному полю. Несколько мин, скорее всего 75-граммовые, типа ПМДЦ, взорвались под колесами повозки и под ногами лошадей, не причинив ни ему, ни им заметного вреда. «Таких солдат победить невозможно» — подумал я, глядя вслед ездовому.
Артподготовка выгнала из Мало-Клетской румын. Пехота, поднявшаяся в атаку, а вместе с ней минёры, заняли окопы на вершине крутого берега реки без всякого сопротивления со стороны противника. Оставляя минеров для разминирования склона, я шел вдоль окопов. Вдруг я почувствовал, что наступил правой ногой на что-то твердое и острое. Мина! Застыв на месте и ожидая с секунды на секунду взрыва, я ощущал все три усика взрывателя, проткнувшие подошву моего горе-валенка и упершиеся в мою обернутую портянкой ступню. Да, это была мина S-mi-35. Она не взрывалась. Не дыша, я вынул ногу из валенка и с еще большей осторожностью снял сам валенок со злополучных усиков, торчавших из земли. Затем, осторожно стряхнув с них снег, я воспользоваться способом, открытым накануне нашими минерами, после чего вывернул взрыватель из мины и извлек из земли и саму мину. Окончив эту работу я пошел осматривать покинутые румынами окопы, шепча при этом самые теплые слова благодарности в адрес снабженцев бригады.
В определенных условиях плохое может оказаться хорошим, такова диалектика, – философствовал я.

***
Однажды минёры батальона Гасенко, делая проход в минном поле перед передним краем под Калинковичами, натолкнулись на совершенно необычные мины и, не зная, как поступать с ними, обратились ко мне. Осмотрев одну из этих мин, я сделал заключение, что их следует без каких-либо манипуляций снимать с проходов и складывать в стороне для последующего подрыва. Однако вопрос, что же на самом деле она собой представляет, оставался для меня открытым. Я попросил одну такую мину привезти в штаб батальона для меня. По окончании боя я, заехав в штаб, взял мину с собой, и она у меня хранилась в землянке в лесу около Речицы.
Мина имела вид алюминиевого цилиндра диаметром примерно 15 сантиметров. Одна сторона цилиндра была конусообразной, причем вершина конуса была обращёна ко дну цилиндра, то есть внутрь. Дно цилиндра представляло собою крышку на резьбе, навинчивающуюся на корпус. Форма мины указывала на её кумулятивное действие, при котором взрыв направлен в сторону основания конуса. Удивляло, что в найденной мине не было снаружи никакого взрывателя.
Как только выдалась свободная минута и я был в землянке один, я решил заняться миной. Землянка была разделена бревенчатой стенкой на две комнаты. В одной имелась койка для меня и столик, во второй - койка для ординарца. Для начала надо было снять крышку с мины и затем рассмотреть её устройство. Первое, что я подумал, это свинтить крышку с мины, держа её в руках под столиком, но мысль о том, что если мина взорвётся, то вырвет мне живот, заставила меня отказаться от этого варианта. Я решил действовать следующим образом. Встав у края перегородки, я раздвинул бревна, просунул левую руку в образовавшуюся щель, затем передал мину правой рукой в левую и правой же рукой с той стороны начал свинчивать крышку. Сделав целый поворот, я заглянул за перегородку, чтобы посмотреть, как идёт свинчивание, и в этот момент мина взорвалась. В первое мгновение вспышка и грохот ослепили и оглушили меня, но затем я осознал, что, кажется, жив. Только благодаря тому, что мина была кумулятивного действия и взрыв был направлен в пол землянки, я отделался сравнительно легко. Один небольшой осколок попал мне точно в переносицу, другой - в подбородок, третий повредил среднюю фалангу мизинца правой руки, еще несколько мелких осколков впились в пальцы левой руки. Еще менее значительные ранения получила и девушка из штабы бригады, в этот момент заглянувшая в землянку - несколько крошечных осколков попали ей в нижнюю часть живота.
Поскольку от взрыва несколько пострадали и мои глаза, я сам не мог пойти в медчасть штаба, туда меня привели. Там меня уже ждал Виктор Кондратьевич Харченко. Я попросил у него стакан водки, и сразу выпил, пока меня перевязывали. Часом позже в санчасти бригады, размещавшиеся в каком-то селе, мне сделали операцию, то есть удалили раздробленную среднюю фалангу правого мизинца и отправили в Речицу на излечение.

Военный госпиталь в Речице размещал своих больных по частным квартирам, и я оказался в небольшом доме, где жил сапожник с женой. В домике было две комнаты, одну из которых, что побольше, мне отвели хозяева. В другой была их спальня. Кухня, кроме своего прямого назначения, использовалась и как сапожная мастерская. Гостеприимная хозяйка организовала мне очень удобную постель. Только улёгшись в эту постель и укрывшись одеялом, я по-настоящему пережил произошедшее со мною в этот день. По присущей мне особенности я только теперь, через несколько часов после случившегося, испытал настоящий испуг, даже страх до озноба. Чтобы в руках разорвалась мина, и я так легко отделался - в этом было что-то невероятное. Чудо да и только.
В госпитале и по выходе из него я пытался выяснить, что же это была за мина, и пришёл к выводу, что скорее всего мне попалась боеголовка от авиабомбы или что-то в этом роде. Как видно, из-за нехватки мин немцы устанавливали эти боеголовки в качестве средства для подрыва танков. В дальнейшем я неоднократно задавался вопросом, что за устройство ворвалось у меня в руках, едва не сделав беспомощным калекой или, того больше, не отправив на тот свет... Но никто по моим описаниям не смог мне вразумительно объяснить, что это было. Найти же эту "мину". чтобы ещё раз попытаться ее разобрать, мне так и не удалось.