НОРМУЛЬ И ВЕТХОЕ ЖИЛЬЕ
Было у Нормуля свое жилье, то есть — целая квартира из двух комнат, a eще деньги, чтобы прикупить третью. Что Нормуль и собирался сделать, если бы не государственная программа «Ветхое жилье», обещавшая расселить всех, кто живет ветхо, в доброкачественные квартиры. Вот жена ему и говорит: Если ты умный, Нормуль, то надо поступить так, как я тебе скажу, жена твоя в законе, уже десять лет вместе и ни сучка ни задоринки, тока без детей как-то. То есть мы с тобой разводимся, как на духу, ты выписываешься и прописываешься в ветхое жилье, которое мы купим за свои законные накопления. Смекаешь, так у нас еще не одна комната будет, а цельная квартира. Ты ко мне как на духу вернешься, а квартиру тую мы продадим, потому как давно нам надо прикупить свой дачный домик в пригороде с забором и прочими удобствами. Сказано — сделано. Купил Нормуль ветхое жилье у одной ветхой старухи, которая поехала помирать к родственникам с хорошим приданым, прописался чин чином и стал ждать переселения в новье. А тут возьми да и нагрянь мировой финансовый кризис, и программу как-то застенчиво свернули. А у Нормуля в его ветхой двухкомнатной берлоге с потолка течет, обои отклеиваются вместе со штукатуркой, удобства на дворе, а батареи еще с прошлого года унесены для замены. Ничего, думает Нормуль, перезимую пока у жены, а там, глядишь, и мировой кризис закончится. Приходит — дерг-подерг, а жена замок сменила и ему не открывает. Только говорит ему в переговорное устройство: Дурак ты, Нормуль, не люб ты мне боле, потому как живу я теперь регулярно с нормалем, не таким, как ты, охламоном раз в месяц. Так что отвали, пока мы тебя не растворили в биотуалете, не закопали в подпол. Я тебе квартиру отделила — отделила? Какие еще непонятки?
А ведь права, падла, подумал Нормуль, и в тот же вечер повесился. Но не насовсем. Откачали его.
Теперь в дурдоме отходит. Тепло, ничего нигде не отклеивается, и с потолка не капит.

НОРМУЛЬ И ЧУЖИЕ МЫСЛИ
А как вышел Нормуль из дурдома, понял, что теперь он другой стал — то есть слышит чужие мысли. Идет он по улице и буквально все слышит, о чем люди думают. А думают они такое, что тошно стало Нормулю, тошно, и противно. Нырнул он в метро, а там то же самое, да плюс еще люди воняют. Потому как лето. Тут одна старуха в вагоне стала пристально на него смотреть, и Нормуль с содроганием прочел в ее мозжечке: «Хочу этого юношу». Его то есть. А какой он юноша, уже забыл, когда ему было тридцать три... Чуть не вырвало Нормуля от похотливой старушенции, выскочил он из метро, а там Едроссы на поляну «ихних» выкатили, на митинг то есть. Стоят «ихние» под красивыми лозунгами, флагами, транспарантами, топырятся… Подошел Нормуль поближе и сам себе не верит — нет на поляне, куда согнали человек десять тысяч, никаких мыслей, ничегошеньки ему не слыхать. То есть только одна мысль телепается, типа «вместе — мы сила!» Постоял Нормуль рядом и сначала, было, хотел себя успокоить, все-таки «вместе мы сила» — это круто.. Но далее ему как-то жутко стало. Ну, ей-ей, на десять тыщь ничего больше, кроме этого самого «вместемысила». И у него уже какая-то слуховая абберация началась, типа «в тесте месила»... Вышел он из этого липучего теста, идет по улице, и снова его со всех сторон чужие мысли одолевают. Но уже не жутко Нормулю, а почти нормально. Люди, - рассуждает он про себя, - на то они и люди, чтоб думать разное, пусть хоть это и полная окончательная хрень.