В 1977 году в Лениздате, где я тогда работал, вышла среди прочих книга военных мемуаров под названием «Все мои братья». Ее автор Вера Михайловна Фелисова (Царева) в годы войны была сандружинницей Ново-Петергофского военно-политического училища имени К. Е. Ворошилова, готовившего политработников для пограничных войск. В августе 41 года курсанты второго батальона, где находилась и она, приняли бой у деревни Большое Жабино в Гатчинском районе. Первые раненые... «Сестричка!» - звали они ее на помощь, и она вытаскивала их из-под огня. Так они становились ее братьями. После войны она задалась целью найти всех, кто остался в живых, и вспомнить тех, кто погиб. Так родилась ее первая книга, вызволившая из забвения и небытия массу неизвестного о боевом пути ее товарищей, и она стала работать над второй книгой, часто заходя в издательство и делясь своими открытиями.

В 1979 году я с женой и годовалой дочкой снял на лето в поселке Левашово, в тридцати минутах от Ленинграда, дачу, то есть не дачу, а мансарду на втором этаже крепкого бревенчатого дома. Помогла нам в этом Вера Михайловна — дача принадлежала одному из бывших курсантов училища. От станции до дома надо было пройти примерно две третьих длиннющей улицы, упиравшейся в высокий крашеный шаровой краской глухой забор. Этот забор чем-то гипнотизировал… Но что там могло быть – какая-нибудь автомастерская? Склад?
У нас была огромная комната, светлая и уютная, но странное дело - мы там испытывали беспокойство и необъяснимую гнетущую тяжесть. А стоило жене спуститься вниз, на кухню, как с дочкой случалась истерика. Помню ее дикий, полный ужаса рев. Нигде больше такого с ней не было.
Мы рассчитывали прожить там лето, но продержались недели две… А потом, много лет спустя, я узнал, что за забором были отнюдь не склады. За ним была смерть, помноженная на десятки тысяч одинаково законченных судеб. До 1989 года Левашовская пустошь была секретным объектом КГБ СССР. Там оказались массовые захоронения людей, расстрелянных в 37-38-м годах, – расстрелы продолжались вплоть до 1954 года. Всего около 45 тысяч... На пустоши поднялся высокий лес, каждое дерево которого было словно от плоти и крови погребенных. К весне могилы проседали, и охранники подсыпали землю привозным морским песком.

Вот тогда я и вспомнил о тех забытых кошмарах дочки - не призраки ли невинно замученных и убиенных видела она. И еще я почему-то вспомнил лица наших пожилых хозяев, бездетной супружеской пары. Ее лицо — как бы ошеломленное и заплаканное изнутри, с этим ее всегдашним виноватым порывом предложить помощь, что бы ты ни делал. И его — багровое, неподвижно-замкнутое лицо лысеющего здоровяка, вечно пребывавшего в контролируемом подпитии. Она с нами часто заговаривала — он же хранил тяжелое молчание. Значит, они знали? Может, и у него были руки в крови, уже после войны, уже по «Ленинградскому делу»...
Стоп… Пусть этот человек, которого уже нет на свете, меня простит, если я неправ. Тут домысел недопустим. Но вот какое, оказывается, было полное название того училища: «Ново-Петергофское военно-политическое пограничное училище войск НКВД имени К. Е. Ворошилова». Оно было образовано 7 октября 1937 года после учреждения в Вооруженных Силах института военных комиссаров, на базе Военного училища пограничной и внутренней охраны НКВД СССР имени К. Е. Ворошилова. В училище принимались рядовые и сержанты пограничных и внутренних войск НКВД...

Левашовская пустошь — страшное место. Единственное в своем роде мемориальное кладбище жертв сталинских репрессий на территории нашей страны в годы Большого Террора. Там покоится (если такой глагол уместен) прах поэта Бориса Корнилова и прах философа Павла Флоренского, прах Дарьи Богарне — потомка Жозефины Богарне, и прах поэта Николая Олейника… там предано земле
все расстрелянное послевоенное партийное руководство Ленинграда и области, а еще один из тех, кто не только составлял и подписывал расстрельные списки, но и сам пытал — В. Абакумов, министр государственной безопасности. Скоро, а именно 30 октября, как и каждый год, здесь пройдет траурная церемония. На одной из них, помнится, присутствовал и В. В. Путин.
Теперь у нас по всей стране стоят памятники жертвам тех невиданных в истории человечества репрессий. Число погибших? Оно до сих пор неизвестно. Вместе с потерями в Великой Отечественной называют 60 миллионов. Может быть... Кто-то скажет - 40, кто-то меньше или больше... Все равно страшно. А памятники — есть среди них даже восстановленные один в один образцы ГУЛАГовских лагерей — не должны заслонять суть, нашу память и нашу нетерпимость к тому , что произошло с нашей страной в двадцатом веке.

Да, есть всякие полезные организации, есть общество «Мемориал», занимающееся реабилитацией и увековечиванием памяти жертв политических репрессий в СССР, - оно, кстати, и открыло тайные захоронения на Левашовской пустоши - есть «Книга памяти»… Подвижническую деятельность тех, кто отдает этому силы, невозможно переоценить, но что-то в последнее время все чаще и чаще мы слышим от официальных лиц о каких-то бесконечных нарушениях в филиалах "Мемориала"... Все чаще нам сообщают про обыски там, про уголовные дела, обвиняют чуть ли не в экстремизме.

Готовя эту статью, я внимательно прочел стенограмму недавнего выступления В. В. Путина в городе Краснодаре на встрече «с представителями общественности по вопросам духовного состояния молодёжи и ключевым аспектам нравственного и патриотического воспитания». Вот цитата:
«Сразу скажу, всегда был против какой-либо идеологической цензуры, она не только ограниченна, убивает творчество и развитие, – речь о другом: о чётких правилах и ответственности, а также о приоритетах и принципах культурной политики...»
И еще:
«Мы все здание нашего патриотизма должны строить на правде, должны быть честными всегда, даже если правда неприятная».
Теперь, когда, насколько я понял, создано новое ведомство, задачей которого будет патриотическое воспитание, очень важное, чтобы эти слова президента оказались не пустым звуком.

А пока с правдой у нас дела по-прежнему плохи. Порыв к истине, который наблюдался у нашего народа в начале 90-х, сошел на нет. В то время как «Книга памяти» еще пишется. И если мы узнаём все больше о жертвах того террора, то мы по-прежнему очень мало знаем о палачах... А они должны быть названы - все, поголовно. Для этого подойдет и лозунг советских времен, позаимствованный у Ольги Берггольц: Никто не забыт и ничто не забыто.
Да, уже некого взять за грудки и призвать к ответу. Палачи тоже в земле, а если есть ад — в аду. Но чтобы не выросло новое поколение палачей, послушное чьей-нибудь злой воле, те, прежние, должны быть названы. И тот страшный режим должен быть раз и навсегда осужден. Окончательно и бесповоротно. Чтобы не было новых процессов и новых жертв.
Неужели ненависть у нас сильней любви?
Напоследок — стихотворение, написанное в январе 2008 года.

МОЕ ВРЕМЯ
Снова светят в ночной полумгле
Сквозь пространства космической пыли...
Отчего же их здесь, на Земле,
Растоптали, распяли, забыли?

Проседают траншеи весной,
Где в обнимку лежат миллионы.
Как же мне примириться с тобой,
Несмотря на проклятья и стоны?

Так затянуто - не развязать,
Не распутать до смертного вздоха…
И не станет никто отвечать -
Словно дверь, опечатав эпоху.

Я на Эхе Москвы 26 октября 2012, 06:41