К вечеру, решив размять члены после 8-часовой работы за компом, Локас вышел на улицу. Хорошо, снежок, настроение какое-то предрождественское. И, видно, не у одного Локаса.
Какой-то высокий парень с девушкой, проходя мимо, вскинул руку и пропел слегка пьяным голосом: «All you need is love».
- Да хватит тебе, - буркнула девушка. А Локас подумал: «Ну почему хватит? Да… сколько лет прошло… пятьдесят? А песня все живет. И сам он, Локас, жив. Удивительно!»

Вчера прочел пост Ксении Собчак о том, что власть-де теперь не знает, как загнать обратно в бутылку выпущенных ею же шариковых - ряженых казаков, хоругвеносцев с Энтео, байкеров с Залдостановым-Хирургом , «офицеров России», Уралвагонзавод и прочую хрень (я бы сюда добавил и кургиняновский сброд). Что они-де, теперь кусают не только инакомыслящую интеллигенцию, но и саму власть. И что совсем не факт, что той удастся избавиться от шариковых так, как это удалось булгаковскому доктору Преображенскому.
Останавливаюсь на этом потому, что и я, грешный, тоже что-то такое думал накануне – что теперь власти якшаться с этой публикой как-то не с руки. Возможно, я, как и Ксения ( которая при всем своем афронте держит нос по ветру) ошибаюсь, и бесовщина будет только набирать обороты. Тут все зависит опять же от власти, от того, как она решит – кто для нее опаснее: толерантное инакомыслие (за что Ильдар Дадин получил 2.5 года тюрьмы), или эти фрики, закрывающие выставки и театральные постановки, громящие скульптуры, надевающие на Давида трусы, на Венеру бюстгальтеры, а затем начинающие посягать на "святая святых" – саму власть, что растит за рубежом, подальше от нашей смуты, свое драгоценное потомство.
Ксения задается вопросом - можно ли с справиться шариковыми?
По-моему, проще некуда - достаточно дать кому-нибудь из них за очередную выходку (за ту же мочу на выставке фотографа) хотя бы «двушечку»…

Снимать кино про это манко, но подъемно ли? Когда все в кучу. Вот ходит по Москве наше коллективное сознательное шестидесятых: Евгений-Белла-Роберт-Андрей-Булат и примкнувший к ним Василий, а то и Владимир. Пьют в ЦДЛ, занимаются любовью, дерутся на почве ревности, рожают, декламируют-поют невпопад стихи под гитару или просто так. Ну, и, конечно, неусыпное око КГБ.
Врач в одночасье становится звездой прозы, а остальные как бы уже звездят, хотя еще только собираются вступить в ряды советских писателей. Выгоды – право работать не за станком, а дома, за письменным столом, возможность купить авто и отдых на литературной базе Коктебеля…
Словом можно убить, словом можно спасти… Но в кино слова мало, в кино главное – режиссер. Одному не выбраться из тенет желтой прессы, другой, заглянув во тьму прошлого, вдруг выносит оттуда раскаленный кусок правды.
На сей раз нашим звездам тех лет, действительно собиравшим на свои выступления огромные залы правдоискателей, не повезло с режиссером, и как-то неловко за актеров, в общем, не знающих, что делать в кадре. Разве что Чулпан Хаматова (Бэлла) совершает почти невозможное, как на акте переселения душ…
А далее, словно в развитие стойкого ощущения неловкости, нам показывают очень старого и страшного Евгения в петушином наряде, беседующего о самом сокровенном со своим исповедником Соломоном Волковым. Но сокровенного как всегда не получается, да и откуда быть сокровенному, когда перед нами не то легенда, не то фейк прошлого и настоящего, то ли гений, то ли трикстер, то ли "просто враль", как припечатала его когда-то в стихах одна из его жен.

СЕРИАЛ ПРОДОЛЖАЕТСЯ...
И я продолжаю его смотреть: как-никак, мое время, хотя как раз в эти годы (1961-1964) я служил срочную службу в армии, но все эти разборки власти с творческой интеллигенцией хорошо помню. Если эстетическое начало сериала стремится к нулю, то его актуальность уже чуть ли не зашкаливает. В тех окриках и заклинаниях "с высоких трибун" совершенно отчетливо слышны сегодняшние голоса, и опять это ощущение, что мы ходим по порочному кругу и вместо жар-птицы ловим собственный хвост…

Своя рубашка ближе к телу?
В чужой крови твоя рубашка!
А за неправедное дело
Гореть в аду тебе, Ивашка!
Ты ставишь выше государства
Дурное упоенье властью…
Тебя погубит не боярство,
А черти разорвут на части
Да и удобрят все границы
Твоим отравленным распадом.
И долго будет колоситься
Зерно, пропитанное ядом.

"В этом мире порок есть добродетель и добродетель есть порок".
(Джироламо Савонарола)

Подняв со дна былую муть,
Презрев добра и зла границы,
Ты вознамерился вернуть
То, чем убийственно гордиться.
Ну, а народ, спустив штаны,
Как нераскаявшийся Каин,
Твердит: "Пусть нет на мне вины,
Ударь, да посильней, хозяин!"

И, как всегда, в вечерний час
Неся душе уют,
Они вновь образумят нас
И все нам разжуют.
А мы? А нам не привыкать -
У нас и власть в отцах...
И дружно западную тать
Мы матюгнем в сердцах.

***
И по велению кого-то,
В чьем черепе темно и пусто,
Нам устанавливают квоты
На человеческие чувства.
Перечисляют, что нам нужно,
И объясняют, что полезней.
И торим мы свой путь окружный
Под те же, что и раньше, песни.

Сегодня Локас впервые за неделю вышел вечером на свежий воздух, прогуляться – а так сидит, не разгибаясь, над огромным переводом огромного американского романа, дай бог ему за полгода справиться. Жена, отработав где-то там свои часы, ходит мимо на цыпочках, приносит блюда с едой – как-никак муж при деле, что-то получит в результате… Глядишь, перезимуют в тепле и скромной сытости.
А Локас дал кругаля и порадовался своим открытиям – оказывается, в радиусе пятьсот метров от дома теперь никак не меньше дюжины пунктов приема вкусной пищи - от «Макдональдса» до «Бистро» и всякой там китайско-японской кухни, типа ресторанов «Шанхай» и «Две палочки»… Да, всего пятьсот шагов и вы вкушаете!
Надо же! – шел и радовался Локас. - И что я всю брюзжу и брюзжу? Нет, что ни говори, а жить стало все-таки лучше. Не сказать, что веселей, тут вожди не правы. Но в контексте заведений, где можно с удовольствием и кайфом подкрепиться, определенно лучше.
Хотя Локас туда не заходит – не по карману.
Да и у жены все равно вкуснее…

Оно все ближе – время жатвы,
И там не только ты да я,
Но также нерукопожатных
Почти бескрайняя скамья.

Неприятен и глуп молодящийся старец
И косящий под взрослого бледный юнец.
Отвратителен тот, кому, дай только палец,
Тут же целую руку отхватит, подлец.

Ну а больше всех прочих несносен правитель -
Бровки домиком, глазки косят от вранья -
Что без спроса мою сотрясает обитель,
Огорошив дурными вестями с ранья.