|
На танцплощадке было тесно. Динамик гремел, не уставая. Девушек было много. Когда закончилось танго, я проводил ее до скамьи и вернулся к Марку.
Слегка возбужденный, я стоял рядом с ним. Да, с ней приятно было танцевать. Приятное лицо, чистая кожа... На загорелой шее — полоска бус. Я понял, что нравлюсь ей. Обычно это нетрудно заметить. Ее стройное тело было удивительно послушным. Следующий танец я намеренно пропустил — стоял в углу и думал о ней. Пусть и она думает.
Объявили «дамское танго». Я видел, как она, слегка смутившись, направилась в мою сторону.
…Мы двигались тихо-тихо, прижавшись друг к другу. Это было чертовски приятно. Я что-то сказал — она что-то ответила
- У тебя, похоже, все тип-топ, - сказал Марк.
- Вроде, да.
- Покажешь ее?
Я кивнул.
Затрещал дикий пошлый фокстрот. Я решил переждать, но встретил ее взгляд и снова пригласил. Танец был дурацкий, все вокруг тряслись как в остром приступе лихорадки. Наконец динамик замолк, и я отпустил ее.
Марк стоял за моей спиной:
- Это та?
- Да.
Он округлил глаза:
-Ты с ума сошел. Я ее знаю Она хромая.
Меня словно по затылку ударили - все потемнело перед глазами. Вокруг другая толпа, другой вечер.
Пусть мне нравилось танцевать с ней, но еще полчаса назад я ее не знал. Что было в планах? Ну, прогуляться потом с ней по улице. Не больше. Да, она понравилась мне, но не настолько, чтобы... И все-таки несчастье было налицо, оно случилось только что и почему-то именно со мной...
Когда динамик снова ожил, я уже не мог ее не пригласить. Но я ничего не видел и не чувствовал. Просто двигался рядом, обняв ее, как собрат по несчастью. Наконец музыка замолкла. Я пробрался сквозь толпу и вышел на улицу. Я стоял на противоположной стороне и не мог уйти, словно больше не принадлежал себе.
Динамик отгремел на прощанье вальсом, танцующие стали покидать площадку, улица быстро пустела. Одной из последних вышла она - легкая, в светлом платье, на шее полоска бус. Она несколько раз оглянулась и медленно пошла вдоль забора. Теперь я увидел - она явно хромала. Как же я раньше не заметил.
Я шел за ней как привязанный по другой стороне улицы, стараясь держаться в тени. Она снова оглянулась. Может быть, заметила меня, не знаю, но почему-то остановилась у забора и стала смотреть, как возле ярко освещенной, с распахнутыми окнами, дачи парни играют в пинг-понг. Целлулоидный шарик звонко щелкал в тишине. Мне показалось, она ждет, чтобы я подошел.
Я почувствовал, что если не сделаю этого, то всю жизнь буду каяться. Она стояла спиной ко мне и смотрела, как играют в пинг-понг.
- Это интересно? - спросил я, облокотясь на забор рядом с ней.
Она повернула голову и улыбнулась:
- Не очень...
- Тогда, может быть, пойдем дальше?
- Может быть, да, а может быть, нет.
- Лучше первое, - сказал я.
Она засмеялась, и мы пошли. Я смотрел только вперед или только на ее лицо. Пусть думает, что я ничего не заметил. Она старалась скрыть свою хромоту, видимо вставая на цыпочки одной ногой. Она весело болтала. Но боль не отпускала меня.
...Потом мы долго стояли у ее калитки. Она говорила , что работает на ресепшн в отеле, что дирижер Ниязи, приехавший на гастроли со своим оркестром, жуткий пьяница и скандалист, что как жалко, что она еще не была в Ленинграде... Она расспрашивала меня о моей музыке и еще о том, можно ли купить у нас модную нейлоновую сумку, и еще о том, не много ли она болтает - ведь это такая плохая ее привычка. Мне было приятно слушать ее голос, идущий как бы из глубины души.
Однажды она вскрикнула «ой!», когда в калитку мимо нас прошли с собакой ее соседи. Вдруг они скажут маме, что видели ее с молодым человеком. Впрочем, ей все равно. Ей ведь 18 лет уже. Я сказал, что и мне столько же, прибавив год.
Упали первые капли дождя.
- Сейчас польет, - сказал я.
Она не поверила, пока капли не стали падать ей на открытые плечи. Мы перебежали через улицу, встали под большое дерево, и дождь глухо и мягко застучал по листьям.
Мы стояли совсем рядом. Я смотрел на ее оголенные смуглые от загара плечи и мне хотелось ее обнять - ведь это было так просто...
- Мне чуть-чуть холодно, - сказала она.
- Да? - нашел я повод прикоснуться к ее теплой коже. - Действительно...
Я хотел снять пиджак, чтобы укрыть ее, но она сказала:
- Нет, уже поздно. Я должна идти домой...
- Тогда до свидания. - сказал я.
- До свидания.
Она улыбнулась, будто все понимая, пересекла улицу, стараясь не хромать, и скрылась за калиткой.
- Вот и все, - подумал я.
Когда я вернулся домой, Марк возился на веранде с раскладушкой. В то лето наши семьи теснились в одной даче. Дождь прошел и в стекла билась мошкара.
- Где это тебя так долго носило? - спросил он.
- Так, нигде особенно...
Вдруг у него изменилось лицо:
- Ты что, с нею был?
- Да.
- Ну, ты даешь...
Он еще раз посмотрел на меня и больше ничего не сказал.
(запись - февраль 1961)
|
