Мне скучно, бес.
( А. Пушкин)

***
Опять ты здесь! Мне скучно, черт,
Да и с тобою мне уныло.
Но раз пришел - вот мой отчет.
Начни с рожденья, то есть с тыла.
Понятно, я дитя войны,
С ее клеймом и упокоюсь,
Когда б мои ты видел сны:
Вода… и я в воде по пояс…
Однажды даже утонул –
Меня нашли и откачали…
Над головою помню гул,
Круженье звезд… Ну, как в начале
Творенья – будто я и есть
Сам Саваоф, властитель жизни.
За это мне благая весть -
Очухался... Дочтешь, мне свисни!
Не надо только за рукав...
Я брезгую прикосновений.
Ну да, была любовь. Ты прав,
Но так… лишь несколько мгновений.
А в основном лишь маета,
Как вспомню – поневоле вздрогну.
Засну – опять она, вода,
Неудержимая, по окна…
И я на жиденькой доске
Плыву, плыву спасенья ради,
И вот уж берег вдалеке…
Прочтешь, сожги мои тетради.
Сожги и злобы не таи.
Давай забудем друг о друге.
Смотри – вон дочери мои
Ко мне протягивают руки.
Прощай!
13 декабря 2015

Стоять с Россией буду стойко
Я под кремлевский благовест -
С надеждой выжить у помойки,
Если никто меня не съест.

"Мы уже не можем, как герои Чехова, сказать: через 100 лет человек будет прекрасен"
(Светлана Алексиевич)

***
Послушай, Павлович, Антон,
Кончай прекраснодушных саммит!
В миру очередной гондон
Трындит, прессует и динамит.
Прошло уже сто лет с хвостом,
А мы в дерьме, и повсеместно...
О человеке о каком
Ты распинался? Только честно...

Приснилась прежняя любовь,
Но не такая, как когда-то,
Которой, как ни прекословь,
Ты служишь, а она и рада...
Скорей - совсем наоборот:
Любовь, но все-таки другая.
Я, как воды набравши в рот,
Молчу, от счастья замирая.
И голос из ее груди -
Знакомое меццо-сопрано,
И дальше незачем идти,
Пускай вокруг темно и странно.
Потом сидим - щекой к щеке -
В каком-то неземном объятье,
И эти руки на замке
Уже не в силах разорвать я.
Как будто наконец сбылось
Все то, что не сбылось по жизни.
Так, значит - больше мы не врозь
И нету места укоризне?
Так, значит - к черту маету?
Так, значит - навсегда утешен?
Да… а декабрь в том году
Был не по-зимнему бесснежен.
1 декабря 2015

Понятно, что это намеренно, что это готовилось. Что это такой мессидж на будущее. Но я о другом, позабытом.
В марте 1970 года, как раз когда я, военный переводчик, улетал из Египта после 14-месячной «командировки», туда стал секретно прибывать наш воинский контингент со средствами ПВО в составе примерно 30 000 человек. Это был ответ СССР на просьбу президента Насера помочь Египту в его справедливой борьбе с Израилем, захватившем Синай.
О чем шла речь – о том, что воздушное пространство над Египтом арабы, пусть и с нашими советниками и нашей техникой, уже не могли самостоятельно защищать. Стоило арабским летчиками на наших Мигах ввязаться в воздушный бой с израильтянами, как арабы неизменно терпели поражение. Господство израильской авиации было подавляющим. Тут-то и прибыли наши летчики и наши ракетчики, чтобы охранять египетское небо. И охраняли, не без успеха.
Мы же считали, что египетские летчики, прошедшие у нас в СССР обучение, просто плохие воины, и относились к ним как к троечникам. В открытое противостояние с нашими летчиками израильтяне поначалу не вступали. Но все шло к тому. И вот 30 июля случился воздушный бой между нашими Мигами и израильскими Миражами и Фантомами, в результате которого мы потеряли пять Мигов, а летчики погибли. У Израильтян потерь не было. Потом западные спецы писали, что русские летчики бесстрашны, но в тактике боя отстали от времени.
Вот данные из Википедии:
"В общей сложности с 30 июня по 3 августа ВВС Израиля потеряли от действий советских зенитчиков от 5 самолётов (израильские заявления) до 9 сбитых и 3 повреждённых (советские данные), и, по оценке израильских источников, летом 1970 года ВВС Израиля утратили превосходство в воздухе над западным берегом Суэцкого канала. Советские лётчики действовали менее успешно — в единственном крупном воздушном бою 30 июля с их участием было потеряно 4—5 самолётов, израильская сторона потерь не понесла (лишь один самолёт был повреждён). Всего в ходе войны советские летчики подбили 5 израильских самолётов и 3 уничтожили. Последнее воздушное столкновение произошло 7 августа, когда израильский истребитель был подбит ракетой с советского МиГ-21. После этого боя руководство СССР уведомило египетскую сторону, что не может далее гарантировать неприкосновенность египетских воздушных рубежей, в результате чего Насер вынужден был согласиться на прекращение огня"..
Вы спросите, но при чем тут «удар в спину от партнера»?
Отвечу.
В тот день, когда мы потеряли в воздушном бою пять Мигов, у арабских летчиков, сидевших за нашей спиной без дела на аэродромах, был праздник и аплодисменты. Они радовались тому, что израильтяне утерли нос русским, смотревшим на них, арабов, свысока.
Так что Восток - дело тонкое, Вован.

(На Эхе Москвы с 26 ноября)

Я ищу свободы и покоя!
М. Лермонтов

***
Когда с автобуса - пешком
и вдоль шоссе, потом направо,
с видавшим виды рюкзаком,
вниз по тропе - туда, где травы
еще топорщатся в мой рост
по-над извилистой рекою -
там дальше деревянный мост,
а от него подать рукою…
когда опять облает пес,
вскочив с хозяйского порога,
и злой крупой замерзших слез
ноябрь окропит дорогу…
когда, сезону поперечь,
наперекор предзимней стуже
вновь натоплю сырую печь
и на плите сготовлю ужин,
и снова выйду на крыльцо
под звездный купол небосвода…

А что еще в конце концов
назвать покоем и свободой?

28 ноября 2015

Когда в 2010 году я был с семьей в Египте, во время экскурсии в Каир наш автобус по плану остановился возле какого-то парфюмерного заведения, всех пригласили на второй этаж и там стали умащать арабской парфюмерией, с тем, разумеется, чтобы организовать продажу. Жена и дочка увлекись этим делом, а я спустился вниз на жаркую солнечную улицу. Около нашего автобуса сидел на корточках малыш лет шести – ждал, пока мы вернемся, чтобы попросить бакшиш, точнее - милостыню. Как все арабские дети он был не по годам смышленым ( их ведь с лет пяти и включают в заработки), и мы с ним обменялись понимающими взглядами. Малыш был к тому же весьма симпатичным – вообще, арабы, особенно мужчины, красивый народ.
Итак мы с ним переглянулись, и он улыбнулся мне в том смысле, что такова жизнь и я не должен его осуждать Я и не осуждал. Я подошел и протянул ему несколько египетских фунтов. Он взял, еще раз улыбнулся, сказал: шукран (спасибо) и снова сел на корточки – в терпеливом ожидании остальных экскурсантов.
Я же знал, почему дал ему деньги. Потому что когда-то, сорок лет назад, я их не дал. Хотя меня просили. Точнее, просила одна маленькая египетская девочка, в центре Каира, где живут богатые. Она несла в грязноватой ручке картонку, в которой в каких-то непрезентабельных бумажках каталось несколько конфеток, шла рядом со мной и просила купить – форма завуалированной милостыни. Но я был не один, а со своей египетской подругой, и мне было не до девочки. И о том своем бездарном моменте так потом и вспоминал со стыдом.
А потом написались стихи.
***
Увязалась нищенка за мною
С липкими конфетками в руке,
Что-то там плела без перебоя
На своем арабском языке.
Я не звякнул мелочью в кармане,
Только «Имши!»* произнес в ответ.
Зной, Каир в полуденном дурмане,
Тридцать шесть с тех пор минувших лет.
Ты прости меня, девчушка, дочка,
Был я по неведенью жесток.
Памятные мятые комочки,
Укоризны едкий холодок...
__________
*Отстань! – арабск.
26 октября 2006
Та девочка, разумеется, выросла и вполне можно было допустить, что мальчик у автобуса – ее сын.

Весной 2008 года я с женой и дочкой был в Хургаде. Кроме того, мы совершили несколько поездок – в Каир, в Гизу к пирамидам, в Луксор, Карнак и Долину царей. В 1969-м, когда я впервые оказался в Египте, я ничего, кроме пирамид, не видел, - воевал, точнее обслуживал боевые действия как переводчик. Правда, и тогда была вдобавок Хургада, но без отелей – нищая рыбацкая деревенька, где мне с моим советником не каждый день удавалась нормально поесть (об этом в романе «Египет-69»).
Но я сейчас о другом – я о таможенном досмотре, уровень которого, видимо, и привел к нынешней катастрофе аэробуса.

Итак, мы улетаем. В душном помещении аэропорта, похожем на огромный стеклянный сарай, - толпы пассажиров, преимущественно русских. Мы где-то в конце очереди на выход и посадку в автобус, который подвозит к самолету. С нами наши чемоданы – у каждого свой. И вот вдруг в этой нескончаемой очереди возле меня оказывается египетский солдат и манит меня пальцем. Признаться, я струхнул - в моем чемодане лежало то, что было местной инструкцией запрещено к вывозу, а именно – коралл. Неважно, что я его не выламывал киркой со дна, а нашел на берегу в песке, притом довольно коцаный – какая разница: запрещено. Мои женщины послушно двинулись за мной, ничего дурного не подозревая... А я, я готовился к неприятностям, мысленно подбирая аргументы в свою защиту. Открыть на ходу чемодан и выбросить коралл? Но он у меня на самом дне, к тому же замотан в полотенце…

Тем временем солдат, раздвигая толпу, провел нас до самого выхода из терминала ( дело было к вечеру, уже темнело) и, когда мы оказалась перед автобусом, сказал мне, слегка смутившись: «One dollar».
Я, конечно, тут же достал кошелек, вынул доллар и отдал ему. Вот и все дела, и женщины мои так и не узнали, что испытывал я в те несколько минут, пока нас вели сквозь толпу.
Теперь, как я понял, из радиорепортажей, в Шарм-эль-Шейхе царили те же самые порядки. Только такса возросла…

Давеча Локасу приснился страшный сон. Во сне кто-то подсовывает ему микрофон, и Локас говорит: "Гражданин начальник, у меня вопрос: Сколько еще потребуется человеческих смертей, чтобы вы удовлетворили свои амбиции на мировое лидерство?"
Задав такой вопрос, Локас в ужасе проснулся. И даже не от своей вопиющей некорректности, а из-за адресата, к которому он обратился. Он судорожно ощупал под собой ложе, полагая, что это нары, но, повернувшись набок, увидел перед носом плечо мирно спящей жены и с великим облегчением перевел дух.
Приснится же…

Ходил в издательство «Азбука» за экземплярами книги Генри Миллера, с моим переводом «Дьявола в раю» ( в паре с "Под крышами Парижа"). Редактор А. Гузман отлично поработал — сделал биографические сноски на десятки имен, которыми привык разбрасываться всеядный Миллер. В оригинале, разумеется, сносок нет, зато теперь есть надежда, что таким образом русский читатель может приобщиться к культурным слоям, отодвинутым от нас на приличное расстояние. Ну, например, цитирую: « Открывая свою золотую авторучку, он пишет пурпурным млеком: Порфирий, Прокл, Плотин, святой Валентин, Юлиан Отступник, Гермес Трисмегист, Аполлоний Тианский, Клод Сен-Мартен »...
Теперь в сносках можете узнать, кто есть кто.
Ну, и Интернет в помощь... Мне же, в начале девяностых, когда я все это переводил, кстати, без договора, токмо для удовольствия, было непросто ))

Разумеется, приятно получить хорошо изданную книгу с твоим переводом, да еще такого знакового писателя как Генри Миллер. Если бы не вседозволенные 90-е, мы бы, небось, до сих пор его не знали. Времена-то кардинально изменились, и я с удивлением гляжу на реликты прежней вольницы.
И все-таки…
«Под крышами Парижа» я прежде не читал, а тут специально, против обыкновения даже сел в вагоне метро, надел очки, раскрыл… Перевод М. Немцова - перевод искусный, правда, с таким набором современных словечек, будто Генри только что вернулся с нашей ночной молодежной тусовки… А вещь, между тем, написана в 1941 году и при обстоятельствах, когда полуголодный Миллер подрядился писать порнуху по 1 $ за страницу. Да, это увы, скорее порнуха, на уровне мировоззрения чуть ли не подростка, озабоченного своими гениталиями. Через три страницы хочется закрыть, а их там больше 250…
О сексе Миллер всегда пишет весело и бесшабашно, почти при ноле психологии, будто и не о сексе вовсе, но обычно рядом с этим в его текстах протекает совсем другая жизнь, нафаршированная невероятными идеями и рефлексиями – как бы нескончаемый поток самопознания в самых разных ситуациях… Однако в «Крышах…» - только о ней, о «еб…е», в вариантах, количество которых при всей бурной фантазии автора, ограничено физиологией человека.
А что там еще?
А больше, кажется, ничего…
При том, что книга, словно стеной, защищена восторженными отзывами его выдающихся современников – Берроуза, Л. Даррелла, Оруэлла, Нормана Мейлера... Да и я считаю, что он один из самых...
Но не здесь.Здесь послевкусие, увы…
Да, насчет обсценной лексики.
Все-таки в русском языке она не ровна английской. У нас она похабней, подзаборней, а по-английски - толерантней, и там читатель от нее не вздрагивает. Это проблема для переводчика, стилистически почти неразрешимая. Потому что один-в-один – перевод не адекватен. Слова на «п» и «х», как и другие из того же ряда, имеют в обоих языках разное наполнение. Да обратитесь к своему собственному опыту – разве для вас секс связан с вербальной похабщиной? Она секс убивает.
Итого, 250 страниц убитого секса…
ИМХО ))