Умер Самуил Лурье, Саша, как привычней было его звать в 1970-80-е годы, когда я с ним довольно часто общался. Он заведовал прозой в журнале «Нева», я – «культурой» в городском еженедельнике «Ленинградский рабочий», на страницах которого порой по случаю юбилейных дат мировой культуры удавалось публиковать его замечательные эссе, маленькие шедевры, смотревшиеся жемчужинами в назьме дежурной обязаловки. Идеологически к их мировоззренческой вольнице было не подкопаться, разве что кого-то из надзирателей раздражал ум и стиль, избыточные по тем посконным временам.
Читал Саша и мои тексты, и у меня сохранилось несколько его внутренних отзывов. Из неявных претензий, навсегда запомнилась одна – что я стою вполоборота к читателю. С тех давних пор я и старался развернуться анфас, хотя это и сопряжено с известными рисками.

Однажды выяснилось, что мы с ним звездные братья, родились в один день, в один месяц и год, что добавило толику тепла в наши отношения, которых в постсоветскую пору уже не было – каждый выживал, как умел. Год назад через нашего общего знакомого я передал ему привет. Он тогда ответил этому знакомому: «Да, давно мы не виделись…»
А когда-то, в самом начале восьмидесятых…
Помню пьянку, хотя совершенно не помню повода: Миша Панин, Саша Житинский, Саша Лурье, Ира Знаменская и я. Из пяти троих уже нет на этом свете.
Пьем на еще ул. Герцена ( Большой Морской), в огромной комнате, принадлежащей Ире. Водки, разумеется, не хватает, а на часах заполночь. Единственное место, где ее можно еще добыть – ресторан гостиницы «Астория», которая рядом, через площадь. Планируем поход. Скептику и пессимисту Сане Лурье кажется, что без мордобоя и привода в милицию не обойдется. Но остальные настаивают, и тогда Саня говорит: «Хорошо, я буду стоять на стреме и возьму на себя ментов».
Трудно представить, как бы это у него получилось, но рейд прошел без осложнений и веселье продолжилось.

В другой раз, когда мы (я и тогдашняя моя жена Марина Куберская, теперь Токарева) отмечали у нас дома юбилей свадьбы, Саша неловким движением смахнул со стола на пол хрустальный бокал, разбившийся вдребезги, и очень по этому поводу расстроился. И тогда, чтобы остановить его словесные сокрушения, Марина подняла другой хрустальный бокал и непередаваемы жестом вежливого укора уронила его…
- Простите, я понял, - сказал Саша, и на том тема нанесенного нам хрустального урона была исчерпана

Он жил в литературе прошлого, и ее создатели были для него живыми персонажами. Его занимала некоторая бессмысленность любой жизни, коль скоро она обусловлена неизбежным концом, тем более если это была жизнь литератора, который в меру своего таланта ее изобразил. В переписке, скажем, Герцена с Огаревым, он видел не только смыслы, но и чувства, провоцировавшие эти смыслы, и это чувственная сторона, далеко не всегда угадываемая сквозь просвечивающую ткань слов, весьма интриговала его – неутомимого искателя корней литературных явлений. Он отнюдь не довольствовался накопленными объяснениями минувшего и, заглядывая туда, предлагал иное, может быть, истинное прочтение. Да, в этом смысле он был Фомой неверующим, отсюда и эта вечная мягкая улыбка недоверия, с оттенком горечи во взгляде.
О том, что он умирает, я узнал из его письма Грефу, опубликованному на «Эхе Москвы». И тогда же написал в комментах «Держитесь, Саша» (мы с ним были и остались на «вы»).
Он и держался, сколько мог.

Прощай, Греция! Вряд ли мне еще доведется там побывать. Три раза? Вполне достаточно… Да, говорят, и турбизнес оттуда ныне бежит…Случайно сегодня обнаружил свои старые, из 2007 года, греческие заметки — считал утраченными.
Куда их теперь?
Разве что — сюда...)))
КРАТКИЕ ЗАМЕТКИ
Народы-с, - на Родос!
Хотя ни одной красивой гречанки. Все похожи на ворон – молодые и старые. Глазастые, носастые. Кроме одной, в магазинчике при отеле. Специальной прищепкой прилепляла к товарам ценники. Ресницы у нее были в три ряда, как зубы у акулы.
***
Рано утром в розоватом рассвете Родос поднялся из воды, как гигантская морская черепаха. Слева в голубой дымке - очертания Турции, справа – он, давно обласканный нашей любовью к Древней Греции. Опять же - Колосс Родосский, которого, впрочем, давно нету. Внизу, в Эгейском море, лениво прошитому редкими стежками волн, деловито поспешали белоусые танкеры. Один туда – другой сюда. Самолет развернулся и с ходу пошел на посадку. Для старенького Ту - виртуозный заход. Теперь – слева Родос, справа Турция. Взлетно-посадочная полоса – вдоль берега. Шесть утра, плюс двадцать шесть по Цельсию. Куча новоприбывших на всего лишь два открытых паспортных поста. Но два грека, обслуживающих эту разноязыкую толпу, никуда не спешат. На каждого из нас – не менее пяти минут внимания, как будто не отдыхать приехали, а козни строить. Хотя по предварительной информации русские тут в фаворе. Подсчитываю стоящих впереди. Дай бог, чтобы через триста минут… Утешает лишь чувство собственно превосходства, когда оглядываешься на длиннющий хвост. И все-таки через два с половиной часа пытка кончается. Хорошо быть пессимистом – пессимист всегда в выигрыше.
***
Наконец-то в двухэтажном автобусе с кондиционером. Везут, ласково журчат в микрофон, а за стеклами уже плюс тридцать шесть. Хочется в номер. Нет, хочется в море. Везут поперек острова – от Эгейского к Средиземному.
***
Вот, оно! Как молодое упругое лоно… Жердев* прав.
***
В отеле - четыре звезды, и много всяческих славян, равно как немцев, французов и итальянцев. Русских – разве что пятая часть, но почему-то они слышней других. Раньше заграницей русские шарахались друг от друга. Теперь объединяются в веселые компании. Народ незамысловатый, гнет свою российскую линию. Много квелых и, главное – толстых теток. По статусу – скорее всего главных бухгалтерш. Но толстух поставляют и прочие славянские народы. Как раньше, в деревне: толстый – значит, здоровый и успешный.
Немки – самые некрасивые. Словенки и прочие хорватки – самые задастые и сисястые.
***
На самом-то деле маньяком был не я, а русский белокурый хлопец из номера по коридору напротив. К нему то и дело стучали в дверь разные девицы. Одну я случайно увидел, решив, что стучат ко мне. Она стояла в непередаваемой позе грядущей радости. Ей открыли… Через пять минут из-за двери уже раздавался опять же неподдающийся описанию счастливый девичий смех, слегка похожий на визг, будто щекотали лошадь. Я так и не вычислил, какое именно действие моего удачливого визави вызывало у нее такую реакцию.
***
Из туристов больше всего запомнился один, лет сорока, говорящий по-немецки, из Австрии. Он все время охотился в море на осьминогов и – надо же – ловил их, маленьких, но с головой, глазами и всеми восемью щупальцами. Он их сажал в детское ведерко и нес показывать своим детям. Через час нес обратно, чтобы отпустить в море. То, что он русский, выяснилось из его беседы с немками, которые в результате тоже оказались русскими. Мутные 90-е годы, массовый исход россиян…
***
Да, дети… В том же ресторане, или, как его там – пищеблоке. Утром и вечером – шведский стол. Еды – завались, сколько ни наваливайся. Вкусно, разнообразно. Только вино, как и в магазинах, скверное. Зато дети – ух! Трехлетняя малютка без всякого взрослого сопровождения сама выбирает себе блюда… И все такие - устрашающе самостоятельные. Дети индиго.
***
В соседнем отеле – одни итальянцы и итальянки. Этим почему-то нравилось кататься на надувных плотах, ватрушках и бананах. Катера быстрые. Трясет, будь здоров. Раз я заплыл поперек их маршрута на рифы и видел, как мотает. Удовольствие для крепкого позвоночника и большой мышечной массы. Показалось, что сложением итальянки как раз для таких трясок.
***
У каждого народа – свои старики. Только в России старики не образуют прослойку. Их как бы нет. А вот в Испании – да. И в Греции. Впрочем, у греческих стариков глаза печальны. Может, это просто свойство глаз.
***
И музыка – она страстная и грустная, несмотря на триста солнечных дней в году. И этим близка нам, православным братьям.
----------------------------------------------------------
*Георгий Жердев, главный редактор литературного интернет-журнала Сетевая Словесность

Когда любовь и все сопутствующие ей страсти-мордасти уже позади, почему бы не оглянуться на то, что было, и не сказать себе: ведь это все ужасно глупо и не стоило ни пролитых слез, ни крови. И к чему были эти поступки с подчас необратимо горькими последствиями, если все это теперь ничто и нигде…
Но кто оглядывается и кто говорит себе об этом? И кто гарантирован от повторений того же самого?
После чего хочется добавить: любовь - наркотик, и все мы наркозависимы...

Отрывками на своем маленьком планшетнике посмотрел закрытие Международного Московского кинофестиваля. Да, красный ковер красит молодых женщин в длинном, сверху полуоткрытом, и седовласых мужчин в черном с белым. Проход по нему для кого-то действительно праздник – две минуты тщеславия. Впрочем, на лицах читалось и беспокойство – знают ли, узнают ли звезд местного разлива? Некоторые на всякий случай, считая себя узнанными, торопились помахать ручкой. За барьером жиденькая шеренга зрителей, допущенных к ковру – никакой заметной ажитации. Ну, в общем, местный Голливуд, маленький и закомплексованный. Председатель кинофестиваля бессменный Никита Михалков выглядит измученным и усталым. Это при его, как говорят, богатырском здоровье.
Но пишу по лишь по одному поводу. На церемонии снятия с председателя жюри его полномочий, а конкретно почетной цепи ( ожерелья или как его…) с шеи Жан -Жака Анно, Никита повторил гэг, которым он уже отмечался на предыдущем кинофестивале, гэг, говорящий о его авторе гораздо больше, чем любые его слова. Вызвав на сцену Жан -Жака, он сделал вид, что тот хочет скоммуниздить эту самую побрякушку, изобразил панику, стал взывать: «где ОМОН?», отчего Жан -Жаку пришлось подыгрывать низкопробной шутке - отвечать, что, кроме как Никите, никому бы не отдал… А Никита уже торопливо снимал ее со словами «это же страшно дорогая вещь», любовно, как свою, укладывал на бархатную подстилку, а потом катарсисно обнимал Жан-Жака как человека вне подозрений, напершего друга, и так далее...
Наблюдать все это было противно и стыдно. Почему в прошлый раз, когда он это утворил ( а может, не раз, и не только в прошлый), никто не сказал ему, что это чистой воды жлобство?
Да, дьявол кроется в мелочах.

К Лимонову-писателю отношусь с интересом. К Лимонову-политику никак не отношусь, хотя к политике сам он относится серьезно и даже заплатил тюрьмой за свои убеждения.
Но каковы его убеждения сегодня? Вот цитата из его статьи "Эй вы, там, в Кремле! Проснитесь!" в газете «Известия».
"…помним диссидентов, которым при крайне ограниченных информационных возможностях удалось развратить подчистую российскую номенклатуру, а затем коррумпировать и народные массы, сделать так, чтобы рухнул СССР.
Нужно закрыть (сказать, что на время, а там и не открыть никогда) вражеские радиостанции и СМИ. Кроме «Эха» закрыть и «Коммерсант-FM», РБК и «Новую газету», хотя бы этих".
О чем то бишь он? По-лимоновски получается, что СССР рухнул из-за кучки диссидентов ( помните 8 человек на Красной площади после ввода наших танков в Прагу в 1968 году).
Это-де они развратили и чиновников, и народные массы. Именно они, а не ущербная экономика, гнилая сверху донизу госструктура, да липовая идеология, которой прикрывалась номенклатура, устроившая для себя компактный коммунизм.
Марксизм, а Лимонов, насколько помню,относит себя к националбольшевикам, учит, что диалектика развития заключается в противоборстве сторон, в борьбе противоположностей.
Что ждет Россию, если последние остатки противоборства будут убраны с политической сцены? Очередной застой с очередным крахом в конце?
Кстати, а как же теперь с протестным выходом на Триумфальную площадь в Москве 31 мая в рамках «Стратегии-31»?

Сталин — это бутон, который, расцветая, с годами обнаруживает бесчисленное количество лепестков. И в каждом лепестке свой образ и цвет сталинизма…
…Иосиф Сталин — плод религиозного сознания русских. Соединение земной личности Сталина с её небесным проявлением делает эту личность непоругаемой.
…Не нужно ставить памятник Сталину. Сталин — это не гранит и не бронза. Сталин — это скорость света. Его роль описывается формулой E = mc в квадрате. Где Е — история человечества, m — история России, c — Сталин.
Александр Проханов (писатель, журналист, публицист, общественный деятель)

В своем недавнем эссе «Мистический сталинизм», откуда взяты эти цитаты, писатель вспоминает, как в детстве на мавзолее в перламутровой дымке увидел живого Сталина и так и пронес через всю жизнь его перламутровый образ. Что ж, память детства – она крепка.
Я живого Сталина не видел, зато с охоткой и старанием рисовал его в детском саде. Помню этот любимый сюжет: башня Кремля, от нее ступеньки, и на них стоит человечек, по-хозяйски держась за открытую в башню дверь.
– Это кто? – спрашивают у меня.
– Сталин! – с гордостью отвечаю я.
Примерно тогда же родителя взяли меня в Мавзолей Ленина. Хорошо помню очередь, бархат кумача в полумраке, торжественную тишину, шорох шагов и человека с восковым лицом, лежащего там за хрустальным стеклом в саркофаге. Только совершенно не помню, что я, оказывается, громко спросил у родителей:
— Это Сталин спит?
Когда я подрос, они мне сказали, что в ужасе ждали ареста по выходе…
Потом, когда мне было 10 лет, в начале того памятного марта я встал навытяжку в сибирском заснеженном поселке Березки, когда во дворе из радиорепродуктора зазвучал траурный репортаж с Красной площади – хоронили Сталина…
Так и стоял возле своих санок по стойке смирно, хотя никто меня об этом не просил.
Я помню запах телогрейки,
Подъемника стальную клеть
И песню о судьбе-злодейке,
Которую не надо петь.
Я помню серые колонны,
Дожди и вышки часовых,
И оползни крутого склона...
И ветер памяти не стих.
А следом год пятьдесят третий
И марта пятое число,
И ленты на Его портрете,
Что мокрым снегом занесло.
Вокруг растерянности ветер,
Что падает - тому пропасть.
Не ограждается от смерти
Неограниченная власть.
А потом стала просачиваться правда. А потом она рухнула на наши головы. И одни из нас стали защищать, оправдывать и возвеличивать Сталина, а другие стали называть его палачом, поправшим все законы человечности, на чьей совести миллионы жертв, прежде всего — своих же, советских людей… Благодаря делам этого «великого модернизатора» мы в результате потеряли население большой европейской страны.
На сей раз Проханов удивил не столько своим набившим оскомину сталинизмом, теперь уже и «мистическим», сколько своей доведенной до абсурда апологетикой оного, своими кликушескими фантазмами на столь болезненную тему нашей самоидентификации. Неужели он, интеллектуал, верит в эти галлюцинаторные пассажи о герое-мученике-страстотерпце, от которого сегодня официально отвернулась даже чуткая к веяниям времени Русская Православная церковь? Сталин – чудотворная икона будущих поколений? Побойтесь Бога, Александр Андреевич! Оставьте покойника в покое там, под толстой бетонной плитой…
Почему сегодня опять актуальна эта тема? Потому что Россия снова на развилке истории или, как нынче говорят, в точке бифуркации. Куда двинемся? В новосталинское, с кровавыми жерновами, рабство? Или в цивилизованный, а по сути христианский мир, с его «не убий и возлюби ближнего»?
Общепринятый тезис о том, что свобода лучше несвободы, в России не общепринят.

Локас, который относит себя к конструктивной оппозиции, о которой наш президент сказал, что она тоже имеет право принимать участие в выборах, проснулся сегодня в холодном поту.
Что такое?
Ему приснился страшный сон.
Поднимается он в метро на эскалаторе, идет на выход из вестибюля, проходит стеклянные двери в подземный переход, а там ступеньки наверх. И вот перед этими ступеньками к нему обращается красивая молодая женщина и говорит:
- Простите, вы не поможете мне с чемоданом? Он тяжелый, а у меня растяжение позвонков...
И хотя у Локаса тоже растяжение позвонков или того больше, он как истинный джентльмен подхватывает чемодан и, стиснув зубы, тащит наверх.
Но только ступеньки кончаются, как перед Локасом вырастают два полицая, берут под козырек и просят предъявить документы. Локас предъявляет — уж с чем-чем, а с этим у него все в порядке.
- А что у вас в чемодане? - спрашивают полицаи.
- А это не мой чемодан, - говорит Локас и ищет глазами красивую женщину.
- Как не ваш чемодан, - говорят полицаи, - вы же его несли.
- Я помогал женщине, - говорит Локас, - тут одна женщина меня попросила... Да где же она? - вертит он головой.
- Понятно, - говорят полицаи, - пройдемте.
Они проводят его вместе с чемоданом назад, пропускают через рамку металлоискателя, а потом говорят:
- Откройте.
- Не могу, - говорит Локас, - это не мой чемодан, это той женщины.
- Понятно, - говорят полицаи, приводят трех понятых и в их присутствии сами открывают чемодан. А там ничего особенного - только экстремистская литература и пакет с героином...
Хорошо, что Локас проснулся в своем доме в своей постели. Но сегодня целый день он ходит с одной и той же мыслью:
«Нафига она мне сдалась, эта конструктивная оппозиция...»

Как многим законопослушным гражданам, озабоченным судьбой своей страны, вчера довелось честно, то есть до конца посмотреть широко разрекламированный докфильм «Президент» по каналу Россия 1… Поначалу было даже интересно...
Что понравилось:
Хороший монтаж, хороший оператор – так снял президента в золотом интерьере Кремля, что веришь каждому слову. Видно, что президент искренен. И если и заблуждается, то тоже искренно.

Что смутило:
Авторы фильма сделали все возможное, чтобы убедить нас в ручном управлении страной. Кто у руля? Президент! После этого становится более понятным крылатое выражение, недавно облетевшее бескрайние наши просторы : «Нет Путина – нет России»… И оттого мурашки по спине. Не дай бог…
Да, ни слова про Украину.
Зато президент сказал, что за годы его правления доходы граждан выросли втрое. Но почему-то не сказал, что доходы сотоварищей за то же самое время выросли в миллионы раз. Ну и цены раза в четыре.
Ни слова о том, что под санкциями нам теперь гораздо хуже, чем без них.
Ни слова о пустующем палаццо в итальянском стиле под Геленджиком. Правда, никто и не спрашивал, но если правда то, что пишут всякие злопыхатели, почему не озвучить имя подлинного резидента. А что? 86 процентов поддержат на ура.

Однако больше всего поразил эпизод с ишаком во время посещения президентом Афона. Этот ишак, попавший в официальную видеозапись, по версии авторов выбрал из всего кортежа именно автомобиль президента и всю дорогу бежал перед ним, то ли в щенячьей радости, то ли еще по какой сакральной причине. И самое удивительное, что ишак дождался возвращения кортежа, снова нашел авто президента и потрусил впереди, уже в гору, что для знающих нрав ишака равносильно чуду. А когда ишак выдохся и остановился, остановил машину и президент, опустил стекло, и оба они посмотрели в глаза друг другу.

Да, в фильме именно так, на полном серьезе.

Тамошний поп прокомментировал, что это-де Святые места дали президенту какой-то знак.
Что это был за знак – ломают теперь голову многие: одни вспоминают буриданова осла, другие – валаамову ослицу. Нет, не то. Если учесть, сколько внимания уделили авторы фильма этому эпизоду, их посыл очевиден: пусть-де наш избранник и дальше ишач... горбатит, "как раб на галерах".

Оно ему надо?
______________________
Я на Эхе Москвы

Сегодня в топе самых обсуждаемых новостей – просьба братьев Михалковых, они же Кончаловские, через вхожего в их дом ВВП о выделении для них одного миллиарда рублей на организацию сети российского быстрого питания, иначе фастфуда… В порядке импортозамещения: вместо чуждого нам Макдональдса – патриотичное «Едим дома!». Все СМИ, разумеется, встрепенулись и зубоскалят. Для одних это генетическая тяга знаменитого клана к шоколадной жизни, для других верный признак угасания таланта, который больше не кормит, третьи убеждены, что это чистый пиар, дабы напомнить о себе, а заодно и о затухающем пищевом бизнесе ближайшей родственницы Андрона.
Так или иначе, просьба о миллиарде явно увеличила количество недоброжелателей у звездных братьев. Ну, с младшим все более или менее понятно, но старший, человек несомненно умный и циничный, мог бы представить себе последствия такого шага. И тем не менее...
Пока братьям отказано в приоритете – дескать, правила для бизнеса у нас одни, вставайте на общих основаниях в общую очередь. … Впрочем, и на правительство есть управа в лице своевольного Кремля… Так что еще не все потеряно.
И тогда фастфуда по-российски нам не миновать, хотя сегодня в каждом гипермаркете, в каждом… как его… под стеклянными витринами пока навалом этих жареных и пареных цыплят, рыб в кляре, мясных котлет, в том числе по-киевски, свиных ушек в маринаде, салатов оливье, селедок в масле, а также в майонезе под шубой и еще с три десятка разных слегка подветрившихся за ненадобностью предложений. В чем же новация братьев, зачем, честно говоря, им миллиард? Украсть нельзя, а снять взамен кино — кто позволит?
Я же в связи с этими, как нынче выражаются, терками вспомнил фастфуд своего послевоенного детства. Хватаешь из рук мамы кусок черного хлеба с маслом и щепотью соли и снова во двор.
( Я на Эхе Москвы)

Слушая по телеканалу «Культура» Эрнста Неизвестного, которому вчера стукнуло 90 лет, и который, вроде, в полном здравии, Локас вдруг услышал из уст знаменитого скульптора, давно уехавшего от нас, то, о чем и сам последнее время догадывался. Эрнст сказал примерно следующее: Что такое мудрость – к мудрости приходишь тогда, когда уже почти ничего не можешь, это не можешь, то не можешь, подраться уже не можешь – вот вроде и мудрым стал…
Верно! - Чуть не вскочил с дивана Локас. – Мудрость, она от немощи. Пока ты в силе, какая там к черту мудрость?
Разве мудр был наш русский гений Пушкин, отправляясь на дуэль? Мудрый бы понял, что его могут убить, и выкрутился бы, сказавшись больным или еще что. А Пушкину, одному из умнейших людей своего времени, какая-то честь оказалась дороже собственной жизни. Честь, о которой сегодня ни у кого нет ни малейшего представления…
А Лермонтов, тоже гений и умница, каких мало, но разве в нем был хоть один гран мудрости? В обществе невыносим, ко всем приставал с ядовитыми шуточками, разозлил дурака Мартынова, напросился на дуэль, да еще и стрелять в него отказался. А до того стихи написал о собственной смерти…
Нет, это за гранью…
А Достоевский с Толстым – разве были мудры эти два гения, однажды решившись на личную встречу и беседу по душам? Боже, как они после этой беседы были разочарованы друг в друге.
« Не то, все не то!»
Ну разве мудрые стали бы выяснять, у кого взгляды на мир более правильные?
Во многой мудрости много печали, - говорил Экклезиаст. И Локас всегда задавал себе вопрос – а печаль-то отчего? А теперь стало понятно: печаль от немощи, а вовсе не оттого, что ты такой умный, и все тебе на земле и выше открылось в истинном свете...