Больше всего Локас скучает по персикам – и по обычным, округлым, хотя их там сортов семнадцать, и по плоским, инжирным, хотя их там сортов семь. Да, скучает, но ничего не поделаешь – эмбарго на ввоз, наше собственное. Когда-то персики он вкушал только на юге, прилетая на отдых в Крым, потом они стали продаваться и в Питере, даже зимой, и он, страстный их любитель, полагал, что так будет всегда. Что жизнь улучшается, товаров все больше, зарплата растет, а люди становятся добрее и умнее. Ан нет – случилось с точностью до наоборот. Жизнь вроде как продолжается, но в другую сторону, назад, будто что-то там потеряла…
А тут по пути на службу заходит Локас в продуктовый магазин, чтобы купить себе на обед какой-нибудь фабричный пирожок и йогурт, и видит, что на йогурт под названием «Традиционный» акция. То есть один он по 23 рубля, а если вы покупаете четыре, то всего по 11 рублей. Но четыре Локасу не нужно, он берет один, берет два пирожка с творогом и идет к кассе… Кассирша уговаривает его купить четыре, потому что огромная скидка, но Локас упрямится и не покупает.
Однако, опустошив на службе упаковку с йогуртом, он вспомнил, что за 44 рубля мог бы иметь целых четыре штуки и тогда продолжил бы трапезу второй упаковкой. А две оставшиеся можно было бы положить в холодильник и пообедать завтра уже за просто так. Или можно было бы отнести их домой и угостить жену...
Короче, пролет…
На следующий день Локас, разумеется, решил купить четыре йогурта, но не тут-то было. Ему удалось обнаружиить лишь два, и то с трудом, в самой глубине полки. Разобрали... А два – это не акция…
Еще спустя сутки история повторилась, то есть на полке уже не было ни одного традиционного йогурта.
Да, беднеет народ, подумал Локас.
Вечером он рассказал жене про акцию и что, если ей интересно, он пойдет на работу пораньше, чтобы и ему достались четыре штуки...
- Да ну их к черту, - хмыкнула жена. - Эти акции, они cейчас везде, во всех магазинах. Забудь. Не заморачивайся.
Да, народ беднеет, - подумал Локас и не без гордости добавил про себя, - но мы пока нет.
Наутро в том же магазине он купил йогурт без скидки за 29 рублей. С привкусом персика.

Как же так? – спрашивает себя Локас. – Как же так? Страна в тупике –политическом и экономическом. Цены подскочили чуть ли не вдвое. От нас отворачиваются. А мы довольны. А рейтинг все тот же – неугасимые 86 процентов.
Ответ Локас нашел у И. П. Павлова. Вот что писал знаменитый физиолог, проводивший, правда, опыты не на людях, а на собаках:
“У русского до такой степени развита вторая сигнальная система, что объективная реальность для него ничто. Слово для него всё!”

Он шел впереди меня по подземному переходу к вестибюлю метро, прижимая к себе два вазона, набитые букетами роз, по штук двадцать в каждой целлофановой обертке – белые, красные, розовые… Он только что конфисковал их у уличных цветочниц, торгующих в неположенном месте, к тому же без лицензии, - изъял на законном основании и вот теперь нес куда следует. Надпись на тучной спине «полиция», на поясе кобура с пистолетом, наручники, дубинка - весь джентльменский набор охранителя нашего с вами порядка.
Роз этих в двух вазонах по грубой прикидке было на тысяч пятнадцать-двадцать, но никто не бежал за ним следом со слезами мольбы или с криком «караул, грабят!», никто не обращал на него особого внимания. Человек при деле, при исполнении своих служебных обязанностей… Хотя в походке его, в скованности жирноватых плеч, в поставе головы на толстой шее все-таки читалась какая-то неловкость. Трудно, даже при исполнении, изгнать из себя человеческое, которому учат с детства: не убий, не укради.
Очень хотелось крикнуть ему в спину что-то ядовитое, что-то типа: «С женским праздником, старшина! Хороший улов! Почем продаешь?» Но последствия... Затаскивают в дежурку: кто такой? К счастью, у меня в кармане корочка члена Союза писателей Санкт-Петербурга (а раньше – СССР). Возможно, отпустят. Но, может, и спрашивать не будут - просто заломят руку, а когда я попробую сопротивляться, составят протокол и засадят на 15 суток за неподчинение властям и скол эмали на переднем зубе старшины.
Проглотить ком в горле, сделать вдох и выдох, справиться с приступом тошноты и пройти мимо. Утереться и забыть. Разве не так мы утирались все годы советской власти, каждую минуту напоминавшей, что государство – все, а ты – ничто. Разве не о том же шабаш последних лет…
Спустившись по ступенькам, он прошел в вестибюль, толкнув ногой стеклянную дверь, которую по причине занятости рук, разумеется, не мог придержать согласно наклейке на ней, и направился к дежурной комнате полиции, где мысленно я только что побывал.
Наряды там по человек пять: менты, охранники – стоят вдоль ручейка выходящих с эскалатора. Смуглых, с неславянской внешностью, отсеивают, пропускают через рамку, проверяют документы, уводят в дежурку, откуда неславяне выходят несколько озадаченными…
Но это же ради нашей с вами безопасности – дубинки, наручники, пистолеты, рамки.
А для любимых - цветы. По праздникам.
Надо полагать, изъятых роз там завтра на всех хватит – для жен, любовниц и дочерей.

Такое ощущение, что от того, как в ближайшие недели выстроится отношение официальной власти к фильму «Левиафан», будет зависеть, как скоро мы выберемся из экономического тупика (про духовный пока даже не заикаюсь). Но если власть не допустит выход фильма на широкий экран, если и дальше погонит волну ксенофобии со всякими там гневными письмами деятелей культуры, казаками, хоругвеносцами и Уралвагонзаводом, то тогда и наши беды — надолго. Ибо выход из них — это возвращение к реальности, к здравому смыслу, который, похоже, временно утерян.

(Я на Эхе Москвы). 17 января, 2015

"Американская кинопремия "Оскар" давно уже не должна нами восприниматься как единица измерения таланта мастеров кино, тем более - в странной категории - "Фильм на иностранном языке". Это касается и Андрея Звягинцева. Он талантливый художник, представляющий сильную русскую школу, и истинные оценки его картинам ставят лишь зритель и время", - считает Мединский, которого цитируют в пресс-службе Минкультуры.
Так что же случилось с господином Мединским и многими прочими недавними хулителями "Левиафана" ?
Напрашивается единственный ответ: фильм одобрило первое лицо государства.
Недавно я писал на "Эхе Москвы", что если гонения на картину продолжатся, то и наш кризис надолго.
А тут вроде как проблески надежды... Вместе с проблесками разума...

Посмотрел Локас телепередачу о том, что к старости память слабеет, и подумал: а ведь и в самом деле. Раньше он помнил наизусть номера телефонов всех своих друзей и знакомых, примерно номеров сто, а теперь от силы пять. Раньше он стихи заучивал за две минуты, а теперь сколько ни старайся… Раньше он... и так далее. Хотя по сравнению с женой, которая его моложе, он еще вполне…
Жена, например, говорит ему:
- Ну, как его, этот, ты должен знать, голубой такой, без голоса, еще с Гурченко пел…
- А, - говорит Локас, – Борис Моисеев…
Или, например, жена говорит:
- В Советском Союзе три певца было - этот, Иосиф Кобзон, которого теперь куда-то не пускают, Муслим Магомаев и, как его… ты должен знать…
- А, - говорит Локас, – Эдуард Хиль, мистер тро-ло-ло…
Только жена и поддерживает в Локасе его память.
А тут без жены он едет в метро на службу, и почему-то ему приходит на ум знаменитая балерина, которая танцует «Умирающего лебедя» на музыку Сен-Санса.
Все помнит Локас - и лебедя этого в ее исполнении, и музыку, а фамилию балерины никак вспомнить не может. Он и так, и сяк – не помнит.
Да, она еще Кармен танцевала на музыку Бизе в аранжировке ее мужа, в постановке балетмейстра Алонсо. Так… ее муж Родион Щедрин, а она, ну как ее…
Мужа вспомнил, музыку вспомнил, балет вспомнил, все вспомнил, только не фамилию.
Ну как же - еще «Балеро» Равеля она танцевала… Вроде, где-то рядом ее фамилия всплескивает, как рыбка хвостом в солнечный день на поверхности пруда... Всплеск и только – а сама фамилия не всплывает…
Едет Локас в вагоне метро и мучает себя.
Надо попробовать мнемонический прием, говорит он себе: по одной детали вспомнить другую, недостающую. Например, можно пройтись по всем известным парам…
И тут он сразу вспоминает: Родион – Майя!
Кристаллинская?
Нет…
Ладно, поехали дальше: Жорж Санд и кто? Фредерик Шопен! Адмирал Нельсон и кто? – леди Гамильтон. Тристан и кто? Изольда. Ромео и Джульетта. Лейла и Меджнун. Кето и Котэ. Мстислав Росторопович и Галина Вишневская. Брэд Питт и Анджелина Джоли. Родион Щедрин и Майя... Майя...
Черт!
Так до самой работы он и не вспомнил. А едва снял пальто, повесил на вешалку и подошел к своему рабочему столу, как она сама всплыла, фамилия…
Ну, вы-то знали, а ему понадобился битый час.
Склероз, - подумал Локас. – Но всяко лучше, чем Альцгеймер.

Ну, как известно, все подорожало, в том числе и фрукты. Локасу, увы, уже не по зубам прежние закупки, но вот беда, не может он без фруктов. День, прожитый без них, – потерянный день. А тут заходит он в магазин и видит на прилавках, где апельсины в сетках лежат, желтую табличку с надписью: «семейное предложение», то есть скидку, притом немалую. Раньше Локас и вино покупал в основном по семейному предложению. Скажем, цена бутылки где-то 350 рэ, а предлагают по 260. Тоже дороговато, но все же доступно, тем более что вино-то хорошее.
А тут, когда почти все фрукты вокруг уже перевалили за сто рублей, на апельсины скидка. Так - 79 рублей за один кг, а по предложению всего 54. Обрадовался Локас, схватил сразу две сетки с апельсинами, предварительно удостоверившись, что товар не бросовый, без гнильцы после заморозки, а самый что ни на есть апельсиновый, с приятным духом, и понес на взвешивание. Там смуглый человек - мужчина лет сорока, добрая приветливая улыбка, золотые коронки сбоку - все ему взвесил, прилепил ценник со шрихкодом, и Локас, донельзя довольный, направился к кассе. За три с половиной килограмма он заплатит - давайте посчитаем: 3,5кг х 25 р. =... на 87,5 рублей меньше!!!
На радостях он еще что-то набрал с полок, но, выложив из кошелька гораздо большую сумму, чем рассчитывал, стал внимательно изучать чек. А в чеке у него значатся грейпфруты вместо апельсинов. Он к кассирше - та вызвала смуглого приветливого человека, тот посмотрел на чек и, признав ошибку, побежал перебивать грейпфруты на апельсины. Принес новые ценники и аккуратно приклеил их поверх старых.
- А кто разницу заплатит, Ахмет? - спросила кассирша.
- Я и заплачу, - сказал Ахмет и выдал Локасу 15 рублей разницы между стоимостью грейпфрутов и апельсинов. Тут Локас, что с ним обычно случается в стрессовой ситуации, если речь идет о деньгах, вошел в ступор, однако собрав остатки адекватности, сказала Ахмету:
- Там на апельсины скидка - двадцать пять рублей за килограмм, а я купил больше трех.
- Где скидка? Какая скидка? – заволновался приветливый и, похоже, искренний Ахмет. - Покажите чек…
Локас, находящийся в ступоре, вместо того чтобы вспомнить, что чек он отдал кассирше, стал рыться в карманах, искать в кошельке…
- Да ладно, - сказал он наконец, - плевать на деньги, я просто хотел выяснить истину.
- Нет, вы ищите чек, – говорил ему Ахмет, но вконец расстроенный Локас махнул рукой и направился к выходу.
На улице он сообразил, что чек надо было поискать у кассы, но сколько их там валяется… В общем, пошел Локас к дому, тихо горюя об утрате не такой уж маленькой суммы - мужские носки или пена для бритья, или почти килограмм семеренки...
Впрочем, горевал он недолго, а наутро и вовсе на душе затихло.
Вечером по пути с работы он снова зашел в этот магазин, на сей раз за питьевой водой, и столкнулся с Ахметом.
- Помните меня? - спросил Локас.
- Да, конечно, - улыбнулся Ахмет, - вы апельсины покупали.
- Так вот я хочу вам пояснить насчет вчерашнего. – сказал Локас. - Сегодня, я вижу, ее нет, а вчера была скидка на апельсины, на 25 рублей за килограмм по семейному предложению. А я купил три с половиной. Вот и посчитайте мои потери…
- Да? – удивился Ахмет, - правда? А я все не понимал, что вы там такое говорите… Так сколько я вам должен – семьдесят, шестьдесят? У меня через три дня получка - я вам верну.
- Не надо ничего возвращать, - сказал Локас, – я не обеднею, просто хотел восстановить истину.
- Как не надо? Это моя ошибка.
- А так не надо, – ответил Локас, чувствуя, как душа его становится все шире и щедрее. – Вы сколько здесь получаете?
- Двадцать пять тысяч, - сказал Ахмет.
- А я больше, - сказал Локас.
- Ну вот… - смутился Ахмет, - это понятно. Но я все равно что-то должен для вас сделать. Я тут грузчик и охранник.
- Ничего не надо, - улыбнулся Локас и пошел, довольный собой.
Спустя еще сутки он снова оказался в магазине - на сей раз чтобы купить бананов по пока еще приемлемой цене. В ящике однако осталось лишь две слишком зеленых грозди, но тут на помощь пришел Ахмет.
- Я сейчас проверю в холодильнике, - сказал он и поспешил в служебное помещение.
Гроздь он вынес лучше некуда – опустил в полиэтиленовый пакет, взвесил, прилепил ценник.
- Не имей сто рублей, - сказал ему Локас, - а имей одного друга в магазине.
Ахмет заулыбался и сказал:
- Приходите. Я всегда помогу!
"Садык", - хотел ему сказать Локас, но не сказал.

Главу комитета Госдумы по образованию Вячеслава Никонова Локас считал вполне образованным, несмотря на все его прения в передачах у Соловьева и везде, где только можно. Да и как иначе — все-таки в прошлом золотая молодежь, внук Молотова, сталинского соратника по иностранным делам. А тут, выслушав, как Никонов поддержал в Госдуме «пострадавших» от европейских санкций Кобзона и коммуниста Рашкина, Локас усомнился если не в образованности господина Никонова, то, во всяком случае, в его политической вменяемости. Ибо, защищая думских товарищей, Никонов буквально сказал следующее:
«Иосиф Давыдович, Валерий Федорович, мы с вами. Если они все Шарли, то мы с вами все Кобзоны и мы с вами все Рашкины».
Когда-то у кого-то Локас читал, что интеллигенции в России - тонкий, ну очень тонкий слой, едва покрывающий остальную темную массу. Видимо, думает теперь Локас, мы живем в такое время, когда слой этот почти исчез...

К вопросу о народном жанре
Сейчас ( минувшей ночью - И.К.) по телеканалу «Культура» как раз идет опера «Фауст» - пока не знаю, чья постановка. Только Хворостовского узнал – в роли Валентина. Хорошие голоса, высокий уровень музыкального исполнения, декорации, свет – все достойно. Жаль, что Маргарите при всем желании никак не дать меньше сорока. В этом известная уязвимость оперного жанра, где мера условности порой зашкаливает…
Ну а что осталось в прекрасной музыке француза Гуно от «Фауста» Гете, это даже не обсуждается. Это что-то отдельное. Нынешний режиссер-постановщик тоже не остался в стороне – время действия перенесено из Средневековья к франко-прусской, как я понял, войне 1870-71 гг. (как раз накануне ее Гуно и закончил оперу – подсказка режиссеру))…
В первом отделении балетный номер перекочевал в кабаре… Видимо таким же Макаром сбацают и Вальпургиеву ночь…
Между тем опера входит в двадцатку лучших опер мира…
Когда-то 12 летним мальчиком, учеником музыкальной школы, я ее впервые услышал на сцене Ленинградской консерватории – был потрясен. А уж знаменитые куплеты Мефистофеля в бессмертном исполнении Шаляпина… Люди гибнут за металл…
Ну, как и ожидалось, Вальпургиева ночь кончилась свальным грехом– мужчины (как бы зрители) разоблачившись, оседлали танцовщиц в возвратно-поступательном движении. Последние до того еще успели оттанцевать классическое адажио, после чего, превратившись в злобных визжащих фурий, пронзили шпагами бедного загробного Валентина-Хворостовского, а потом еще поизгалялись над сильно беременной, в коротковатой пачке, солисткой, изображающей бедную сумасшедшую патлатую Маргариту…
Музыкально однако постановка прекрасна, Ковент Гарден, Лондон, 2011 год... Рекомендую. Правда, у возрастной Маргариты тускловатое сопрано, но технически и у нее все безукоризненно. Хворостовский как всегда слегка деревянный, что при его габаритах простительно…

Сегодня, входя в магазин, Локас впервые в жизни удивился вывеске над дверьми, гласящей «ПРОДУКТЫ». В слове этом ему почудился какой-то неясный укор, послышалась какая-то насмешка. Может, все дело в немалых моих годах, - подумал Локас, - годах, о которых некогда опрометчиво пелось «мои года - мое богатство?»
Да, раньше ничего такого укоризненного и насмешливого в вывеске «продукты» не было. А теперь…
Закупившись, Локас вышел из магазина, еще раз глянул на надпись, вздохнул и подумал: «Что же я все-таки продук?»

Вчера мороз, а нынче все растаяло....
Вон человек прилег на тротуар...
Как в библии, вся жизнь прошла для рта его...
И что? Апоплексический удар...