1 ноября 2012

Режиссер Ирина Куберская уверена: о нации можно судить по ее культуре

Уехав еще в советские годы в Испанию, театральный режиссер Ирина Куберская сегодня нередко навещает родной Петербург. Здесь она училась балету, пантомиме (у самого Марселя Марсо, который бывал здесь), ходила в музеи и театры, снималась на телевидении и в кино. Здесь окончила театральный институт и начала работать на «Ленфильме». В Ленинграде оставались после ее отъезда родители, брат. Недавно в журнале «Звезда» вышли военные мемуары отца – Юрия Куберского, опубликована повесть брата Игоря Куберского «Египет-69», чем Ирина очень гордится. У Ирины Юрьевны есть профессиональные поводы приезжать в Петербург – здесь идет спектакль «Клятва на крови/Бумажная роза», который она поставила на сцене Молодежного театра на Фонтанке. В течение последних лет она привозила на сцену этого театра спектакли «Вишневый сад» и «Дом Бернарды Альбы», поставленные ею в мадридском театре «Трибуэнье», которым она руководит вот уже около десяти лет.

– Ирина, как родилась ваша дружба с Молодежным театром на Фонтанке?

– Прежде всего возникла дружба с его художественным руководителем и главным режиссером Семеном Спиваком. Мы знаем друг друга давно, наше общение началось в 1970-е годы в Ленинграде. Семен называет меня своей духовной сестрой. Кстати, Семен Яковлевич оканчивал мастерскую Товстоногова, а я училась на режиссерских курсах у Георгия Александровича, когда тот приезжал в 1980-е в Испанию, и я помню его гениальные спектакли «История лошади», «Дядя Ваня». Я очень хочу, чтобы Семен Яковлевич что-нибудь поставил в нашем театре «Трибуэнье», но он очень занят своим Театром на Фонтанке и дает лишь моим актерам уроки мастерства. Недавно приезжал со своим «Дон Кихотом» на Международный фестиваль классики в Альмагро. Спивака интересует испанская драма – недавно в Театре на Фонтанке поставила спектакль «Любовь после жизни» по пьесе Хосе Санчиса Синистерры «Ay, Carmela!» режиссер из Испании Магуи Мира.

– Вы давно живете в Испании, кем вы себя ощущаете – русской, испанкой?

– Я глубоко русский человек. И я прилично говорю по-испански, могу переводить и наслаждаться поэзией Гарсиа Лорки в первоисточнике. Я даю уроки, которые называются «Алхимия Лорки». Я существую между двумя культурами – русской и испанской. А если быть более точной, то я несу в себе общечеловеческую культуру, которая присуща творческим людям.

– Русские и испанцы похожи?

– Думаю, не в похожести дело, а в страстности любви одной страны к другой. Испания и Россия – страстные любовники. Они сразу друг друга чувствуют. Несмотря на то что у нас в стране царила диктатура пролетариата и диктатура власти, мы, русские, воспитаны на великих именах: Франсиско Гойя, Лопе де Вега, Эль Греко. Я ехала сюда, мечтая читать Лорку и Сервантеса в оригинале. И в России я тоже жила подобными ценностями. Стремилась понять Мандельштама, Пастернака, Цветаеву, Ахматову, Кандинского, Малевича. Мою жизнь в Испании я расцениваю как встречу культуры с культурой. По этому высшему признаку сужу о любой нации. Хотя скажу, радушность испанцев – более явная, открытая, чем у русских. Актеры моего театра, приехав в Петербург, поначалу были удивлены мрачностью и неприветливостью людей. Но радость начиналась тогда, когда граница в общении преодолевалась. Недавно прочитала воспоминания Бориса Фрезинского об Эренбурге, жившем некоторое время в Испании. Знаменитый режиссер очень хорошо понял эту страну, назвав испанцев «ободранными донкихотами с огромным сердцем». Он был поражен, что испанцы умеют радоваться, даже когда война, когда голод и разруха. Испания – это радостное сердце.

– И тем не менее трудно ли было вам оторваться от России?

– Очень сложно. Я вообще сначала поехала с мужем, гражданином Испании, и дочкой просто посмотреть эту красивую страну. А на «Ленфильме» мне сказали, что я должна уволиться, иначе у них возникнут сложности. Вот это обстоятельство и оторвало меня от родины. Я успела сняться в нескольких картинах, всего лишь в эпизодах – если помните, я играю проводницу в известном фильме «Семь невест ефрейтора Збруева». Моя театральная и кинематографическая, а самое главное, режиссерская судьба началась уже в Испании. Но думаю, ни с чем внутренним я не порвала: в Испании я ставлю русские пьесы, в России – испанские. Существовала сложность в преодолении границ. В аэропорту меня разлучали с моими маленькими дочками, куда-то их уводили, подолгу где-то держали. Я очень волновалась. И только когда мы оказывались в самолете, могла вздохнуть свободно. Если бы переезд через границу был легче, я думаю, мне было бы сложнее уехать из России.

– Вы поставили в Испании «Вишневый сад». Как решен этот спектакль?

– Мы поставили спектакль не о том, как люди благородно умеют терять что-то в жизни. Замечу, у русского человека сильно развито это свойство – терять, сохраняя достоинство. Мы поставили обратное – что человек не готов терять последний всплеск любви, ласки, ведь через любовь он идет к свету. Он себя ощущает на другом уровне, когда стремится к предмету своей любви, значит, он летит в этот момент к самому себе. Мы очень резко развиваемся в тот момент, когда любим. Мы начинаем соответствовать самим себе. А в любви, по Чехову, – всегда несоответствие. Все его герои одиноки, и все влюблены не в того, в кого надо. Когда мы полностью отрепетировали спектакль (я играю Раневскую), то увидели: вторые роли вышли на первый план, больше обозначилась тема одиночества. Звучит Шнитке, который здесь очень кстати. Недавно «Вишневый сад» получил премию за лучшую режиссуру на Международном чеховском фестивале в Ялте. Это очень престижный фестиваль, на который съезжаются театры США, Израиля, Франции.

– Кто финансирует гастроли, поездки вашего театра?

– В Испании помощь от государства маленьким театрам незначительная. И мы всегда в роли попрошаек. Иногда министерство культуры дает 6–10 тысяч евро в год. У нас актеры – их в труппе 25 – работают на энтузиазме. Многие ездят на фестивали за свой счет. Каждый из актеров оплатил себе билет в Ялту. Но для всех это было важно – поехать и увидеть, что делают другие театры мира с чеховской драмой. У нас театр молодой, но уже прошел большой творческий путь. За «Дом Бернарды Альбы» мы получили национальную премию.

– Сегодня театр может показывать неприглядные, черные стороны жизни, это так называемая новая драма, есть же театры пафосные, существующие как бы над действительностью. Ваш театр какой?

– Я пытаюсь эту границу уничтожить. Мы говорим о чем-то больном и при этом показываем высокое существование. Когда мы репетировали в Театре на Фонтанке пьесу великого испанского драматурга Рамона Марии дель Валье-Инклана «Клятва на крови/Бумажная роза», я добивалась именно этого эффекта: показать погружение человека в черноту, низость и при этом неимоверно возвысить этого человека. Кстати, мою идею быстрее актеров восприняли хореограф Сергей Грицай и художник Николай Слободяник. У нас возникло настоящее творческое братство. Чтобы спектакль оставался живым, надо периодически за ним «приглядывать», репетировать с артистами и заново проговаривать идеи и смыслы пьесы. Вот еще почему я приезжаю в Петербург.

Уверена, что сегодняшний Валье-Инклан – сокровище драматургии никак не меньшее, чем Шекспир, Чехов, Лорка. Он был философом, обладал универсальным ощущением мира, в чем-то он даже глубже Достоевского. Мы с братом сделали перевод его пьес – и я поняла, что Валье-Инклан – гений, но пока не известный миру. Два часа я веду зрителя по лабиринтам человеческой души. Никто в зале не может догадаться, что сделает в следующую минуту персонаж, чего он может ожидать от себя – низости, подлости, высоты, святости? Один из петербургских критиков написал очень важную для меня вещь: «Я понял, все, что было до Валье-Инклана, – это скольжение по льду». Нужно сбросить фальшивое покрывало с того, что считается постыдным, плохим, мерзким, отвратительным, обнажить это. Только тогда может открыться истина.

– Как вам кажется, куда сейчас движется Россия?

– Я верю в потенциал русского человека и русской души. Я очень в это верю. Я хочу, чтобы мужчины дольше жили. Я знаю: этой стране принадлежит будущее. Это глубокая страна – в ней заключено большое человеческое сердце. Увы, не только сегодня в России, а во всем мире происходит драма – человека превращают в бесчеловечное существо. И он обязан совершить индивидуальный поступок, который заключается в том, что надо повернуться к себе лицом. Нужно понять: кто ты в этом мире? Мы живем в воздухе, мы состоим из частичек света, мы постоянно излучаем энергию, которая возвышает или гасит, двигает вперед или отбрасывает назад. Один человек может очень многое поменять в себе и в мире. Эта индивидуальная революция очень важна. Она простая, без слов. И ни при чем тут правители, люди у власти, мы все должны понимать, что они манипуляторы нашего сознания, у них своя, государственная правда, которая позволяет выживать стране. Я уверена, что тот идиотизм, который висит в воздухе, который пересекает любые границы, – это боль всего земного шара. Мы не думаем о том, что мы все дышим одним воздухом. Этот воздух несет информацию, энергию, и мы друг для друга магниты, мы связаны высоким, низким, страшным, красивым. И надо освобождать свою энергию от плохого.

– Так во что и кому надо верить?

– Надо верить в свою индивидуальную миссию на Земле и в свое высшее предназначение.

Беседовала Елена Добрякова

Оригинал:
http://www.nvspb.ru/stories/ispaniya-i-rossiya-strastnye-lyubovniki-49728

Вчера на ночь глядя написал Локас очередное письмо президенту. Однако с президентского сайта оно так и не ушло. Видимо, там большая очередь. Не один он такой озабоченный. Потому на сердце осталась тяжесть. Не освободился он от дум о судьбах родины. Сидит Локас и прикидывает тему нового письма ВВП. А кому еще? Остальные все равно пальцем не шевельнут, пока ВВП бровь не поднимет. Писать в Общественную палату? Ну так ВВП ее и придумал, за что общественники настолько благодарны ему, что молчат как рыбы. А если и открывают рот, то узковато и с оглядкой. Хотя общественная палата могла бы стать резонатором общественного мнения. Да, видно, не судьба... Куда ни глянь - везде в сухом остатке только он, ВВП!

Локас прекрасно помнит, как в начале президентства ВВП, где-то уже в 2001-2002-м годах начался массовых исход бизнесменов в чиновники. Это было заметно даже невооруженным глазом. Просто все вдруг снялись со своих беспокойных мест и ломанулись в спокойные чиновничьи кресла, где никакой тебе конкурентной борьбы, разве что лишь перед дверью большого начальника… Как эти люди почувствовали тогда перемену ветра и смену вех, он не знал. Но вот ведь крысы чувствуют, когда бежать с корабля…

Да, поначалу, и это правда, бизнесмен открывал ногой дверь в кабинет чиновника, но те времена прошли. Чиновник взял свое, вернул сторицей. Что было дальше, хорошо известно. Сначала притонул мелкий бизнес, потом подтопило и средний — это как первая и вторая палубы большого океанского судна, типа того, что завалилось набок у берегов Италии. С тех пор Локас, человек не чуждый предпринимательской жилки, с болью в сердце наблюдал, как хиреет предприниматель, поставленный государством на четыре опорные точки, и с кривой усмешкой пробегал глазами репортажи с разных симпозиумов и конференций, посвященных проблемам мелкого и среднего бизнеса. Позвали бы его – он бы выступил! Он бы сказал, что у бизнеса есть только одна проблема – чиновники. Но никто его не приглашал. А он бы объяснил, что проблема в примате государства над человеком и бизнесом, хотя должно быть наоборот.

И все-таки Локас мечтает дожить до тех дней, когда начнется массовый исход чиновников из госкресел. Время или позовет их обратно, или исчезнет страна, которая их кормит, поит и крышует.
Как только не пытались отвадить чиновника от коррупции и самодурства… Сколько инициатив на сей счет. Уже даже прозвучало здравое предложение радикально сократить чиновничий корпус, что увеличит зарплату чиновника, его занятость и ответственность. Когда ты один и на виду — с тебя и спрос другой.
Но сокращение армии чиновников до одного полка или даже батальона - это далеко не все, что могло бы быстро оздоровить экономику. Локас бы предложил вообще освободить малый и средний бизнес от госконтроля, хотя бы лет на пять. То есть отменить запретительно-разрешительные функции государства в сфере бизнеса. То есть мораторий. То есть кроме налога – ничего. Чиновник к тебе за взяткой — ты спокойно посылаешь его на минимум букв.
Вот когда поднялась бы вторая волна частной инициативы, вот когда у чиновников слюнки бы потекли. Вот когда они, задрав штаны, рванули бы назад…
Эх, мысли, мысли… Проверив, не ушло ли все-таки письмо, Локас выключает комп и ложится в постель. Засыпая, он бормочет:
– Господин президент, должен сказать вам, что для меня вы не…
Сны ему давно не снятся.

_____________________________________
* Напоминаю, что Локас - это собирательный образ героя наших дней

В 1977 году в Лениздате, где я тогда работал, вышла среди прочих книга военных мемуаров под названием «Все мои братья». Ее автор Вера Михайловна Фелисова (Царева) в годы войны была сандружинницей Ново-Петергофского военно-политического училища имени К. Е. Ворошилова, готовившего политработников для пограничных войск. В августе 41 года курсанты второго батальона, где находилась и она, приняли бой у деревни Большое Жабино в Гатчинском районе. Первые раненые... «Сестричка!» - звали они ее на помощь, и она вытаскивала их из-под огня. Так они становились ее братьями. После войны она задалась целью найти всех, кто остался в живых, и вспомнить тех, кто погиб. Так родилась ее первая книга, вызволившая из забвения и небытия массу неизвестного о боевом пути ее товарищей, и она стала работать над второй книгой, часто заходя в издательство и делясь своими открытиями.

В 1979 году я с женой и годовалой дочкой снял на лето в поселке Левашово, в тридцати минутах от Ленинграда, дачу, то есть не дачу, а мансарду на втором этаже крепкого бревенчатого дома. Помогла нам в этом Вера Михайловна — дача принадлежала одному из бывших курсантов училища. От станции до дома надо было пройти примерно две третьих длиннющей улицы, упиравшейся в высокий крашеный шаровой краской глухой забор. Этот забор чем-то гипнотизировал… Но что там могло быть – какая-нибудь автомастерская? Склад?
У нас была огромная комната, светлая и уютная, но странное дело - мы там испытывали беспокойство и необъяснимую гнетущую тяжесть. А стоило жене спуститься вниз, на кухню, как с дочкой случалась истерика. Помню ее дикий, полный ужаса рев. Нигде больше такого с ней не было.
Мы рассчитывали прожить там лето, но продержались недели две… А потом, много лет спустя, я узнал, что за забором были отнюдь не склады. За ним была смерть, помноженная на десятки тысяч одинаково законченных судеб. До 1989 года Левашовская пустошь была секретным объектом КГБ СССР. Там оказались массовые захоронения людей, расстрелянных в 37-38-м годах, – расстрелы продолжались вплоть до 1954 года. Всего около 45 тысяч... На пустоши поднялся высокий лес, каждое дерево которого было словно от плоти и крови погребенных. К весне могилы проседали, и охранники подсыпали землю привозным морским песком.

Вот тогда я и вспомнил о тех забытых кошмарах дочки - не призраки ли невинно замученных и убиенных видела она. И еще я почему-то вспомнил лица наших пожилых хозяев, бездетной супружеской пары. Ее лицо — как бы ошеломленное и заплаканное изнутри, с этим ее всегдашним виноватым порывом предложить помощь, что бы ты ни делал. И его — багровое, неподвижно-замкнутое лицо лысеющего здоровяка, вечно пребывавшего в контролируемом подпитии. Она с нами часто заговаривала — он же хранил тяжелое молчание. Значит, они знали? Может, и у него были руки в крови, уже после войны, уже по «Ленинградскому делу»...
Стоп… Пусть этот человек, которого уже нет на свете, меня простит, если я неправ. Тут домысел недопустим. Но вот какое, оказывается, было полное название того училища: «Ново-Петергофское военно-политическое пограничное училище войск НКВД имени К. Е. Ворошилова». Оно было образовано 7 октября 1937 года после учреждения в Вооруженных Силах института военных комиссаров, на базе Военного училища пограничной и внутренней охраны НКВД СССР имени К. Е. Ворошилова. В училище принимались рядовые и сержанты пограничных и внутренних войск НКВД...

Левашовская пустошь — страшное место. Единственное в своем роде мемориальное кладбище жертв сталинских репрессий на территории нашей страны в годы Большого Террора. Там покоится (если такой глагол уместен) прах поэта Бориса Корнилова и прах философа Павла Флоренского, прах Дарьи Богарне — потомка Жозефины Богарне, и прах поэта Николая Олейника… там предано земле
все расстрелянное послевоенное партийное руководство Ленинграда и области, а еще один из тех, кто не только составлял и подписывал расстрельные списки, но и сам пытал — В. Абакумов, министр государственной безопасности. Скоро, а именно 30 октября, как и каждый год, здесь пройдет траурная церемония. На одной из них, помнится, присутствовал и В. В. Путин.
Теперь у нас по всей стране стоят памятники жертвам тех невиданных в истории человечества репрессий. Число погибших? Оно до сих пор неизвестно. Вместе с потерями в Великой Отечественной называют 60 миллионов. Может быть... Кто-то скажет - 40, кто-то меньше или больше... Все равно страшно. А памятники — есть среди них даже восстановленные один в один образцы ГУЛАГовских лагерей — не должны заслонять суть, нашу память и нашу нетерпимость к тому , что произошло с нашей страной в двадцатом веке.

Да, есть всякие полезные организации, есть общество «Мемориал», занимающееся реабилитацией и увековечиванием памяти жертв политических репрессий в СССР, - оно, кстати, и открыло тайные захоронения на Левашовской пустоши - есть «Книга памяти»… Подвижническую деятельность тех, кто отдает этому силы, невозможно переоценить, но что-то в последнее время все чаще и чаще мы слышим от официальных лиц о каких-то бесконечных нарушениях в филиалах "Мемориала"... Все чаще нам сообщают про обыски там, про уголовные дела, обвиняют чуть ли не в экстремизме.

Готовя эту статью, я внимательно прочел стенограмму недавнего выступления В. В. Путина в городе Краснодаре на встрече «с представителями общественности по вопросам духовного состояния молодёжи и ключевым аспектам нравственного и патриотического воспитания». Вот цитата:
«Сразу скажу, всегда был против какой-либо идеологической цензуры, она не только ограниченна, убивает творчество и развитие, – речь о другом: о чётких правилах и ответственности, а также о приоритетах и принципах культурной политики...»
И еще:
«Мы все здание нашего патриотизма должны строить на правде, должны быть честными всегда, даже если правда неприятная».
Теперь, когда, насколько я понял, создано новое ведомство, задачей которого будет патриотическое воспитание, очень важное, чтобы эти слова президента оказались не пустым звуком.

А пока с правдой у нас дела по-прежнему плохи. Порыв к истине, который наблюдался у нашего народа в начале 90-х, сошел на нет. В то время как «Книга памяти» еще пишется. И если мы узнаём все больше о жертвах того террора, то мы по-прежнему очень мало знаем о палачах... А они должны быть названы - все, поголовно. Для этого подойдет и лозунг советских времен, позаимствованный у Ольги Берггольц: Никто не забыт и ничто не забыто.
Да, уже некого взять за грудки и призвать к ответу. Палачи тоже в земле, а если есть ад — в аду. Но чтобы не выросло новое поколение палачей, послушное чьей-нибудь злой воле, те, прежние, должны быть названы. И тот страшный режим должен быть раз и навсегда осужден. Окончательно и бесповоротно. Чтобы не было новых процессов и новых жертв.
Неужели ненависть у нас сильней любви?
Напоследок — стихотворение, написанное в январе 2008 года.

МОЕ ВРЕМЯ
Снова светят в ночной полумгле
Сквозь пространства космической пыли...
Отчего же их здесь, на Земле,
Растоптали, распяли, забыли?

Проседают траншеи весной,
Где в обнимку лежат миллионы.
Как же мне примириться с тобой,
Несмотря на проклятья и стоны?

Так затянуто - не развязать,
Не распутать до смертного вздоха…
И не станет никто отвечать -
Словно дверь, опечатав эпоху.

Я на Эхе Москвы 26 октября 2012, 06:41

Удивительное дело – когда в 2005 году, то есть всего семь лет назад, на российской театральной сцене был поставлен спектакль по пьесе Ив Энцлер «Монологи вагины», ни церковь, ни православные активисты, ни хоругвеносцы, ни казаки ни словом не обмолвились об этом событии и не оскорбились. Да и общество не вздрогнуло – кто хотел, посмотрел, похвалил или поругал. В общем, сенсации не случилось, хотя это знаковое сочинение о женских проблемах переведено на 30 языков и поставлено в 56, если не более, странах. И там играло множество звезд — от Джейн Фонды до Мэрил Стрип и Опры Уинфри. Догадываетесь, куда я клоню? Ну да, к группе Pussy Riot, которая не имеет русского названия…
Помните, как в фильме про шестьдесят лет президенту телеведущий спрашивает у него, как он относится к делу Пусси Райот и не считает ли он, что… И тут президент начинает двусмысленно улыбаться и говорит примерно следующее – а вы знаете, как это переводится? И при этом весь светится, как ГИБДДэшник, застукавший нарушителя ПДД. - Знаю, - говорит ведущий. - Ну так скажите вслух! – радуется президент поводу прищучить распоясавшегося ведущего. – Ах, не можете сказать вслух своим слушателям? – говорит президент, и далее следует железный вывод, дескать - святотатство, кощунство, оскорбление нравственности…

Президент явно подразумевал в названии группы что–то очень неприличное…

Но вся прелесть названия Pussy Riot в том, что оно полисемантично и никак не ранит слух носителей английского языка. Оно вполне прилично для того, чтобы быть озвученным в англоязычной среде, потому так стремительно и разлетелось по всему свету, став одним из самых популярных брендов. Согласитесь, разве в цивилизованном мире стало бы брендом что-либо непристойное?

Чтобы проверить себя, я связался с настоящими англичанами и американцами-лингвистами. Они подтвердили – ничего дурного в словосочетании Pussy Riot нет. Наоборот – оно мило и пикантно.

Как это перевести?
Еще с озабоченной подростковой поры помню, как мне однажды сказали: каждый понимает в меру своей испорченности. Так что из семи значений даю вам пять:
1. Ласковое обращение к женщине, девушке, которые как бы сравниваются с милой, приятной кошечкой.
2. Ласковое обращение к кошке.
3. Что-то мягкое, пушистое, боа, серёжка на вербе.
4. Трус, слабак, человек, не способный постоять за себя.
5. Котёнок, киска.
Остальные два – на вашей совести… :)
И на всякий случай не забывайте детскую классику: «Где ты была сегодня киска? У королевы у английской». То есть: «Pussy-cat, Pussy-cat, Where have you been»?
Подозреваю, что некорректный перевод стал одним из аргументов для отягощения вины невиноватых.

Нынче в нашем намеренно раздерганном обществе найдется немало маргинальных групп, которых что-нибудь перманентно оскорбляет. Они уже запретили во многих городах России рок-оперу «Иисус Христос- суперстар», хотя, поставленная у нас еще в 1990 году, именно эта опера, благодаря гениальной музыке Ллойда Уэббера, способствовала приходу в РПЦ молодого поколения.

Теперь же всякого рода инициаторы тьмы начинают крестовый поход на территорию нашей светской культуры. Их возмущают художественные выставки, сегодня они против «Лолиты» Набокова, завтра они обвинят в педофилии Шекспира за «Ромео и Джульетту», а заодно и его сонеты за пропаганду гомосексуализма… По чьей–нибудь лукавой подсказке, потому что сами они невежественны, а невежество заразительно, они наедут на Рабле или на «Декамерона», потом на искусство и литературу 20-го века, совершивших «сексуальную революцию», достанется за «ню» и «неправильную историю» и полотнам Третьяковки, Эрмитажа или Русского музея… Скажем, картина В. Сурикова «Покорение Сибири Ермаком» может возмутить коренные народы Сибири, а рисунки В. Серова о разгоне казаками демонстраций в Питере - потомков тех казаков… Потом начнут купировать тексты Бунина, Льва Толстого, Чехова, Куприна, не гнушавшихся писать о проблемах нашего телесного низа, потом… В общем, может сложиться почти сюрреалистическая картина. Да, насчет сюрреализма и прочих измов – прощайте тогда, Дали и Пикассо, Малевич и Кандинский... Не верите? Напрасно! Все это очень может быть, потому что ЭТО уже было. И у нас, в СССР, и в той же фашистской Германии. А недавний «Фауст» Сокурова… – как? Показ еще не запрещен?

Пора остановить этих новых крестоносцев, как бы носителей непогрешимой истины. А то кроме Святого Писания и Бурановских бабушек у нас ничего не останется.

Я на Эхе Москвы 23 октября 2012, 12:55

По факту продажи на Урале детских энциклопедий о сексе возбуждено уголовное дело, сообщили в пресс-службе Следственного комитета России. См. http://vz.ru/news/2012/10/10/601963.html

Не будем утверждать, что непорочного зачатия не бывает. Бывает, в порядке исключения... В основном, когда мы разговариваем на эту тему с маленькими детьми. Хотя для меня это все равно оксюморон – ну, как горькая сладость или святой грех. Впрочем, девственницы Древней Греции, бывало, не раз и не два непорочно беременели от древнегреческих богов - та же Даная, зачавшая Персея от Зевса, пролившегося на нее золотым дождем... В 140 году н. э. христианский богослов Юстин Мученик писал: «Когда мы говорим, что Бог наш Иисус Христос был рождён Девой, мы имеем в виду то же, что говорят язычники, упоминая образы сыновей Юпитера. Иисус Христос рождён Девой так же, как у них Персей».

Отметим, что сам термин «непорочное зачатие» в Библии отсутствует и получил распространение гораздо позже, когда церковь стала менять свои ориентиры. Девственностью Марии, то есть бессеменным зачатием Христа, для чего — и это гораздо важнее! - она сама была по Замыслу в свое время бессеменно зачата, христиане озаботились не сразу. Поначалу христианский ум как бы не восставал против законов природы, и только в 645 году н. э. на Латеранском соборе была официально принята догма «вечной девственности» Богоматери.

Но как быть остальным сынам и дочерям человечества, рождавшимся и продолжающим рождаться в зачатии семенном, естественном для этого тварного мира? Ведь непорочным такое зачатие никак не назовешь. Значит, оно порочно? Значит, так и жить во грехе, с повинно опущенной головой? Откуда такая жесткая моральная установка? Разве сам Творец в Книге Бытия, создав в конце шестого дня творения мужчину и женщину, не сказал им — «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле»? А делать это они могли именно тем способом, каким до сих пор пользуемся и мы, грешные, для чего и наделены соответствующими органами.

Тогда в чем наш грех? Откуда это понятие греховности совокупляющихся человеческих особей?

От первородного греха, отвечают нам, - от грехопадения наших прародителей Адама и Евы, вкусивших от плода Древа познания Добра и Зла, за что, заслужив гнев Господа, они были изгнаны из Рая и из бессмертных стали смертными, чтобы мужчине со скорбью трудиться «в поте лица», а женщине «в болезни рожать детей». Но как это коррелирует с замыслом и посылом Творца, процитированным выше? Ведь находясь в количестве лишь двух разнополых человеческих существ, да еще в Раю, наши общие пращуры не могли бы выполнить его первоначальную волю.

В Книге Бытия оба варианта деяний Всевышнего существуют параллельно, и ученые мужи утверждают, что две эти версии Генезиса взяты просто из разных первоисточников.

Одно из важных моральных наставлений размножившемуся человечеству содержится в Заповедях Моисея. Седьмая заповедь и звучит коротко и ясно: Не прелюбодействуй. То есть не занимайся любовью вне законного брака. В десятой же заповеди, Моисей, словно подозревая, что его могут не послушать, уточняет: Не желай жены ближнего твоего... ни рабыни его …

Но в таком случае любовь чистой девушки к пастуху из Песни Песней царя Соломона иначе как прелюбодеянием не назовешь. Между тем сама Песнь Песней предстает перед нами гениальным образцом протоэротической литературы, воспевающим телесные, то есть чувственные наслаждения, где повествование идет попеременно от каждого из трех лиц — от самого Соломона, несмотря на свой гарем, влюбленного в пастушку Суламиту, от лица пастушки и от имени пастуха.

… «живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои - как два козленка, двойни серны....” и тому подобное. Получается, что все трое «прелюбодействуют»?

Впрочем, в Православии считается, что книга Песнь Песней описывает не что иное как любовь между Богом и человеческой душой. Существует постановление V­-го Вселенского Собора, которое предает анафеме тех, кто полагает, что «Песнь Песней» это повествование о любви между мужчиной и женщиной. Интересно, как в такой исключительно духовной интерпретации осмысливаются такие детали как сосцы или то же чрево?

В Нагорной проповеди Христа моральный аспект отношения к с женщине и с женщиной получает дальнейшее развитие:

«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.

А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.

Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.

А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует».

Как известно, гендерная проблема весьма занимала Льва Толстого, неистового и бескомпромиссного правдоискателя и теософа. Вспомните хотя бы его «Отца Сергия», или «Крейцерову сонату», или рассказ «Дьявол»... Решения этой проблемы он не нашел, если утверждал, что из всех драм человеческих отношений одна из самых тяжких - это драма супружеской постели.

Итак, может ли современный православный христианин хоть в какой-то мере соответствовать в своей жизни вышеперечисленным требованиям Нагорной проповеди, не говоря уже о других требованиях, здесь не упомянутых, которые, как явствует из последующей двухтысячелетней истории христианства — категорически не выполнялись и не выполняются... (Не отошла ли церковь от Христа? - вопрошал Толстой)

Ну, не разводиться — это еще худо-бедно большинству, в силу робости и привычки, по плечу. Но чтобы хотя бы раз в жизни не посмотреть на женщину с вожделением — это, скажу я вам, вещь заведомо невыполнимая, если вы умственно и физически здоровы и находитесь в репродуктивном возрасте.

Как известно, в средневековье в соответствии с церковными канонами поощрялось и практиковалось ущемление плоти, то бишь человеческой сексуальности, что потом, в эпоху Возрождения, то есть титанизма, обернулось другой стороной, а именно - невиданным взрывом телесного начала, не пощадившим и саму церковь. Вот отрывок из «Эстетики Возрождения» нашего крупнейшего философа и историка А. Ф. Лосева (1893 — 1988):

"...Всякого рода разгул страстей, своеволия и распущенности достигает в возрожденческой Италии невероятных размеров. Священнослужители содержат мясные лавки, кабаки, игорные и публичные дома, так что приходится неоднократно издавать декреты, запрещающие священникам "ради денег делаться сводниками проституток", но все напрасно. Монахини читают "Декамерон" и предаются оргиям, а в грязных стоках находят детские скелеты как последствия этих оргий. Тогдашние писатели сравнивают монастыри то с разбойничьими вертепами, то с непотребными домами. Тысячи монахов и монахинь живут вне монастырских стен.

… В церквах пьянствуют и пируют, перед чудотворными иконами развешаны по обету изображения половых органов, исцеленных этими иконами.

...Папа Александр VI, будучи кардиналом, имел четырех незаконных детей от римлянки Ваноцци, а за год до своего вступления на папский престол, уже будучи 60 лет, вступил в сожительство с 17-летней Джулией Фарнезе, от которой вскоре имел дочь Лауру, а уже пожилую свою Ваноццу выдал замуж за Карло Канале, ученого из Мантуи. Имели незаконных детей также и папа Пий II, и папа Иннокентий VIII, и папа Юлий II, и папа Павел III; все они - папы-гуманисты, известные покровители возрожденческих искусств и наук".

Кто-то может возразить: ну-так это их история — то есть римско-католической церкви, а у нас... О том, что творилось у нас, читайте сами. Литературы предостаточно.

Зачем я поднял эту больную тему? Наверное, ради вот этих двух фраз крупнейшего ученого-математика, историка западной философии и гуманиста англичанина Бертрана Рассела (1872-1970), написавшего среди многих прочих книгу «Почему я не христианин»:

«Почти все взрослые, исповедующие христианство, являются в той или иной степени нервнобольными из­-за табу, которое налагалось на знание о половых отношениях в то время, когда они были молоды. Искусственно насаждаемое таким образом чувство греха является одной из причин их жестокости, забитости и тупости в дальнейшей жизни».

17 октября 2012 (Я на Эхе москвы)

Сегодня можно писать и публиковать все обо всем, даже о первых лицах. И не церемониться. Многим, наверное, уже трудно себе представить, что раньше было совсем иначе.
В советские времена, погорев как журналист «на правде», я подался в издатели, то есть в редакторы издательства. Работа в книгоиздании показалась мне намного привлекательней — во-первых, от тебя не требуют постоянно материал в номер, а во-вторых, никуда не надо ездить, колбаситься… Сидишь себе тихо за столом и делаешь вид, что редактируешь... Ну да, были нормы редактуры, как сейчас помню: историко-научная литература - 4 авторских листа в месяц, научпоп — 6 листов, а художка — 8 листов. Да и что в художественной литературе редактировать? Нормы были умеренные — так что все можно было успеть: и свое, и казенное. Больше всего было возни с военными-мемуарами — они шли по моей редакции. Вспоминать ветеранам следовало о лишь о том, что разрешено, не более. Хотя в Великой Отечественной войне мы понесли огромные потери, но в мое время говорить об этом было не принято. Не принято было говорить о плене, о дезертирстве, о предательстве, об отступлении, о бездарных приказах бездарных командиров, о самострелах и о расстрелах без суда... и еще о многом… Если редактор что-то прозевывал, то на него был цензор — тот не прозевывал ничего. Цензор подчеркивал крамолу красной шариковой ручкой и вызывал к себе редактора или не вызывал, а сразу относил улику в Горлит - в порядке отчета о своей бдительности.
В цензурных запретах значилось много чего, хотя список был недоступен для редактора. Только по большому знакомству можно было одним глазком пробежать страницы. Помню, как меня поразил один пункт — оказывается, запрещалось приводить факты поломки матчасти нашей военной техники, если только она не попала под обстрел, на минное поле или под бомбежку.
Но много чего нельзя было и про первые годы советской власти. Так, к 60-летнему юбилею Октябрьской революции 1917 года ( которую сейчас называют Октябрьским переворотом) нашей редакции пришла в голову коллективная мысль опубликовать подарочным изданием факсимиле первых декретов советской власти. Идея всем понравилось, ее подержали в Обкоме и ЦК КПСС, коим и подчинялось издательство, и работа закипела.
Сами декреты хранились в архивах Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, откуда мы и получали их копии с четкой инструкцией, какие фамилии и подписи, стоящие под декретом, следует вычистить без следа. Что наш художник и делал. Но этого оказалось недостаточно. Когда оттиски декретов попали в Горлит, цензоры вызвали меня к себе и, слегка встревоженные и озадаченные, заявили что декреты публиковать нельзя. Я было объяснил, что все они давно напечатаны в соответствующих сборниках — мы лишь воспроизводим их факсимильно… Ответ был такой: да, по-отдельности декреты известны, но в данном составе на них требуется специальное разрешение… Разрешение мы достали, и подарочное издание, в специальной нарядной коробке, вышло в свет. Его было нестыдно дарить хоть генсекам компартий разных стран — от Франции до Вьетнама… Теперь они раритет, а если кто-то не найдет там некоторых фамилий, то пусть знает — их стерли.
Несколько слов о том, как я обходил цензуру в своей, уже писательской, жизни. В повести о газетной работе «Подпись под клише» я написал, что «не позднее других прочел и о Холдене Колфилде, и об одном дне «Зимы тревоги нашей». Так я давал понять искушенному в подтекстах читателю, что между Сэлинджером и Стейнбеком читал запрещенного тогда Солженицына ( «Один день Ивана Денисовича»). Впрочем, этого не понял никто — ни цензура, ни читатель...
Свою повесть про детство я назвал «Мальчику вслед». А ведь это была аллюзия на стихотворение запрещенного Бродского ( …Cловно девочки-сестры/ Из непрожитых лет, / Выбегая на остров, /Машут мальчику вслед). В повести у меня тоже были девочки-сестры...
Поэтам было легче. Поэзия метафорична. Преследуемый критиками классик английской литературы Томас Харди как-то обронил: «Если бы Галилей в стихах сказал, что земля крутится, инквизиция оставила бы его в покое». С помощью метафор можно было протащить многое. Помните, у Андрея Вознесенского: «Хлещет черная вода из крана, /Хлещет рыжая, настоявшаяся, /Хлещет ржавая вода из крана, /Я дождусь — пойдет настоящая». Это стихотворение «Ностальгия по настоящему» в первой публикации, кажется, в журнале «Юность», называлось «Водопровод в Риме». Рим тут, разумеется, ни при чем…
В 1968 году я написал стихотворение, которое с тех пор живет своей отдельной от прочих моих стихов жизнью, — несколько раз переиздавалось в различных сборниках, посвященных Санкт-Петербургу (Ленинграду). Недавно мне снова позвонили из одного издательства с просьбой дать право на его публикацию в очередном альбоме.
Названо оно «Петропавловская крепость». Намек улавливаете?
В нем, как я тогда, почти сорок пять лет назад, считал, закодированы приметы моего и, не только моего, времени. Какие — судите сами.
Над ледяными зданьями,
Над проседью садов
В белесом хрупком пламени
Ночных прожекторов,
Над арками, решетками,
Шестерками коней,
Над облачками шепота,
Молчанием теней,
Над паутиной, проволокой,
Угрюмой толчеей,
Над всем, что было промельком,
Негреющей свечой,
Над куполами, плитами,
Кругами колоннад,
Над каблуками, сбитыми
В паломничествах, - над
Глухой тоской острожною
В кольце углов шести,
Мой ангел обмороженный,
Лети, лети!
Да, мы дождались - из крана хлещет настоящая вода! Но она оказалась водицей. Нынче слово почти ничего не весит и не значит. Дескать, мели, Емеля, твоя неделя...

Кажется, я начинаю понимать, почему власть начала зачистку именно с Сергея Удальцова. Потому что он за социализм. А что такое социализм - это равенство, братство и экспроприация экспроприаторов. Власти это нужно?
Пассионарный либерал Валерия Новодворская назвала его на Эхе своим врагом. Логично, ибо построение социализма требует резкого ограничения человеческих прав и свобод.
Сергей был членом партии Анпилова (Коммунисты Трудовой России), на последних президентских выборах поддерживал кандидатуру Зюганова, даже считался его возможным преемником на посту председателя КПРФ. Является сопредседателем Оргкомитета партии Российский Объединенный Трудовой Фронт (Рот фронт). Помните, в Германии в 20-х... воздетый к небу кулак трудового люда.
Мне, воспитанному в школе, армии и университете на идеологических клише марксизма-ленинизма, было непросто уже зрелые годы отрешиться от этого. Сергей Удальцов и не отрешался, он это принял, потому что в страстные девяностые был еще юношей. Он за социализм, это его выбор и как всякий сознательный выбор заслуживает если не понимания, то уважения...
Но...
Я не смотрю НТВ с его анатомиями протестов, но агентурная видеозапись встречи нашего оппозиционера с некими грузинскими заговорщиками попалась мне на Первом канале – она предшествовала интервью, которое корреспондент Первого взял у Удальцова. Увы, Сергей выглядел смущенно – он не пылал праведным гневом и жаждой справедливости и не грозился подавать в суд на клеветников из НТВ. Хотя и сказал на всю аудиторию Первого, что там не он, а типа – человек, похожий на... (он назвал наобум Скуратова - был у нас при Ельцине такой генпрокурор, которого развели на проститутках и отправили в отставку...)
Мне показалось, что эта видеозапись очень похожа на разводку. Уж больно демонстративно, больно провокационно, словно на камеру, выражали свои намерения разрушить Россию некие грузинские заговорщики. Станиславский бы сказал – не верю. Наше ОГПУ в 20-х годах разводило врагов советской власти куда искуснее. Помните, операции «Трест» или «Синдикат-2», когда удалось выманить из-за границы лидеров Белого движения, в том числе знаменитого террориста Савинкова.
Возможно, пусть это мое сугубо оценочное суждение, и тут были подставные грузины, сыгравшие роль подсадных уток. Только, увы, не это главное – главное, что Удальцов на них повелся… Кстати, интересно, факт подставы является ли по нашему уголовному кодексу смягчающим обстоятельством? Или неужели и вправду какие-то сумасшедшие подпольщики, духовные наследники Кобы, искали в наших политических сетях золотую рыбку, исполняющую их желания?
Так или иначе, Удальцов, оказавшись на Первом канале, заявил – «я не встречался», «это не я». А в Следственном комитете признал: да, встречался, да – я. Мне кажется, на этом карьера видного оппозиционера и, по утверждению многих, «мужественного человека» окончилась. Ибо единожды солгавши, кто тебе поверит.
Одно дело лгать, находясь у власти, где лгут много и самозабвенно, и совсем другое, когда ты борешься за правое дело по другую сторону баррикад. Впрочем, для протестного движения в конфузе одного из его лидеров есть и свои плюсы. Чистые руки и чистая совесть – это ведь не просто слова. Если по христианским канонам, то в конце концов должны побеждать те, кто нравственней и правдивей. Лидеры приходят и уходят, а протест остается.
И еще удивило — что он сравнил себя с Лениным. Впрочем, тут же осознал, что ляпнул не подумавши, и поправился, что до Ленина ему еще учиться и учиться. Пардон, но Ленин, что бы о нем сегодня не говорили, был гением. Хотя верно и то, что учиться никогда не поздно...
В отличие от Сергея Удальцова, я бы не хотел обратно в социализм. Теперь ему рекомендуют занять правильную линию защиты… Удачи ему в этом.

12 октября 2012, 23:26 Эхо Москвы

Прописавшись в блоге на Эхе Москвы, я поначалу делал перепосты отсюда, хотя и многое дописывал в свете нынешних событий. Там моя аудитория пошире - не 10 человек, а полторы тысячи, а то и больше... Увлекшись, я теперь в основном там и делюсь тем, что накипело. А про свой блог здесь стал подзабывать. Это нехорошо.
Вот перепост из Эха.

В Википедии про него пятьдесят песен и тринадцать кинофильмов. Когда в интервью у него спросили, верит ли он в высшие силы, он ответил, что верит в людей и добро (Бога не упомянул). Когда пытались выяснить, сколько у него денег (40 миллиардов долларов, по утверждению некоторых), он ответил, что его богатство – это эмоции людей. Признаюсь, я не без ехидного любопытства ждал, каким орденом его наградят к 60-летию. Не наградили ничем, даже РПЦ… То есть он не позволил. И почему-то стало легче на душе. Мы как бы получили сигнал: Ребята, расслабьтесь. Я адекватен.

Адекватность – очень важное качество сегодня в контексте происходящего, когда страны и народы словно по мановению волшебной палочки начинают съезжать с катушек. Жить все трудней, хотя и интересно. Утомленный солнцем режиссер на сей раз промолчал – пришлось отдуваться Первому каналу, выдавшему соответствующую нарезку из деяний. Ну что…пестро и пафосно. Разве что удивила большая разница в образе – между вчера и сегодня. Как бы два разных лица – одно безусловно европейское, другое – скорее азиатское. Увы, чтобы сделали приличное лицо, надо ехать в Америку. У нас не умеют. А вообще – напрасно… Морщины украшают мужчину. Стоит ли ими жертвовать? Разумеется, это лишь мое сугубо оценочное суждение.

Но дело не этом, а в том, что проазиатская модель становится трендом, возобладав на европейской. То есть опять, как когда-то, на повестке дня страх и насилие. А потому нужны химеры всяких там заговоров, госдепов, подкупов, покушений, переворотов, поиски врагов народа, точечные удары по и без того безударной оппозиции. А еще эти кощунницы, за которых он, оказывается, молился, но почему-то их не отпустил… А еще совпадает с днем памяти убитой журналистки… И так оно и будет…

Большинство все-таки его поддерживает. Светлой, то есть креативной части на роду написано быть недовольной – в этом и есть залог развития и движения вперед. Она молода, грамотна, умна, бесстрашна. Ее уже невозможно обмануть.

А другая часть нашего общества… Нет, вопреки находчивому ответу, для кого-то ставшему bon mot, следом полетели не самые сильные стерхи – полетели самые приученные, верящие, что дельтаплан и есть их вожак. В нашей стране еще очень много настроенных подобным образом – это наше историческое наследие, с которым приходится считаться.

И все-таки я предпочитаю цивилизованную критику в его адрес, а не то, что сам он назвал обливанием помоями. Ему и так непросто – лицо выдает.

На выходных я был за городом. Ночью проснулся от странного звука, будто где-то что-то осталось невыключенным и вот подавало голос, требуя внимания. Звук был очень тихий, но тревожный – я обошел комнаты и, ничего не обнаружив, лег, но вскоре снова проснулся – звук не умолкал. На сей раз я нашел причину – стон шел от работающих на батарейке стенных часов, хотя по своему устройству они никак не могли издавать никаких звуков, кроме тиканья. Но они тихо стонали. Включив свет, я понял, в чем дело – у часов сцепились между собой все три стрелки – часовая, минутная и секундная – сцепились и встали...

Мне кажется, что точно так же у нас сегодня сцепились, обездвижив друг друга, все три ветви власти – законодательная, исполнительная и судебная. И никто не знает, как снова пустить в ход время.

09 октября 2012, 07:58 ЭХО МОСКВЫ

Эта история не идет из головы.
Итак, одна супружеская пара приехала с Волги в Питер к свои родственникам - погостить. Обоим здесь понравилось - они решили остаться и попытать счастья. Им удалось устроиться на работу – оба, с высшим образованием, сели за компьютеры. Он – системным администратором в одной крупной торговой фирме с приличным для Питера заработком, она – в одно агентство, где я с ней и познакомился. Они сразу же принялись копить деньги на покупку собственной квартиры. Свое жилье в городе на Волге решили не продавать – зачем сжигать за собой все мосты. Жили трудно, поскольку треть заработка уходила на оплату снимаемой в Питере однокомнатной квартиры, во многом себе отказывали, но театры, музеи, выставки - это все было с ними, мимо этого нельзя было пройти. Они скопили денег, купили в хорошем месте и в хорошем новом доме квартиру-студию и зажили уже как настоящие питерцы - духовно, ментально и материально. Это была, да, наверное, и есть, очень дружная пара, он – напористый лидер, она – идеальная жена, хотя не без строптивости. Вот только не было у них детей и это угнетало их все больше и больше. Она лечилась – не помогло. Как человек верующий соблюдала все положенные церковные посты, даже отстояла многочасовую очередь к поясу Богородицы, когда тот ларец из монастыря с Афона привозили в Питер. Но и Богородица не помогла – только потом еще месяц пришлось лечиться от жесточайшей простуды.
И вот решили они на семейном совете взять из детдома ребенка и усыновить - именно мальчика. Для этого обратились они в соответствующие органы опеки и попечительства Петербурга, где им предложили на выбор разные варианты. Только все дети, которых им предлагали, были в той или иной степени инвалидами. Видимо, для того чтобы усыновить здорового ребенка, они как будущие родители не очень-то котировались в глазах попечителей – ни особых денег, ни связей, ни в конце концов догадливости, что так просто такие подарки не преподносят…
Много они перебрали разных вариантов, от многих отказались, в том числе поначалу и от этого – мальчик семи лет, круглый сирота, глухонемой, но вполне вменяемый, к тому же за ним числится трехкомнатная квартира в хрущевке, оставшаяся после умершей год назад матери. Действительно, они, было, отказались, тем более что по закону не могли стать собственниками этой квартиры, разве что только имели право сдавать ее под жилье до совершеннолетия мальчика, с перечислением денег на особый счет... Однако, как потом рассказывала эта моя знакомая, ее будто заворожило свидание с мальчиком в детдоме. Он ей все время снился. И во сне, глухонемой, разговаривал – называл ее мамой. Она решила, что это знак свыше. К тому же врачи убедили их, что немота его и глухота – не врожденные, а приобретенные вследствие стрессов и заброшенности, и если ему поставить слуховой аппарат и заниматься по особой системе, то он мало-помалу заговорит.
Поскольку моя знакомая, назовем ее Татьяна, рассказав мне эту историю, попросила совета – как поступить, я стал звонить своим знакомым, кто так или иначе соприкасался с темой усыновления и детской инвалидностью. Так я вышел на двух человек, которые могли дать дельные советы. От врача-дефектолога, женщины, уже двадцать лет занимающейся реабилитацией детей-инвалидов, я услышал, что время для семилетнего глухонемого мальчика упущено, - такими проблемами надо заниматься с двух-трех лет, и, хотя в Питере разработаны довольно успешные методы реабилитации таких детей, этот мальчик уже никогда не станет полноценным гражданином и не вольется на равных в нормальную социальную среду. То есть останется инвалидом, хотя, возможно, и научится какой-то примитивной речи. Если будущие родители готовы на такой шаг, то пусть осознают все меру ответственности, ибо им всю жизнь придется жить с тем, кому нужно уделять гораздо больше внимания и заботы, чем обычному ребенку. Но если они на это готовы, то перед их поступком можно только склонить голову и опуститься на колени, ибо это подвиг смирения и самопожертвования, на который способны немногие из нас. Одно дело, когда речь идет о собственном больном ребенке, и совсем другое, когда... Сколько ужасных примеров… Взять тех же американских «родителей», о которых столько у нас писали...
Договорились, что моя знакомая сама позвонить дефектологу, чтобы услышать правду из первых уст.
А второй человек сказал мне, что в районных органах опеки что-то темнят и мухлюют, поскольку среди питерских сирот есть много вполне здоровых детей. Он даже дал мне телефон в Смольном, где наверняка помогут с выбором абсолютно нормального ребенка.
Все это я рассказал Татьяне, с намерением - не скрою - отговорить ее от задуманного, но она уже словно не слышала доводов разума, зациклившись на мальчике по имени Саша, который во сне называл ее мамой.
Муж тоже загорелся, и они его взяли, подписав с органами опеки соответствующий договор, для чего представительница этих органов посетила их квартиру-студию, чтобы убедиться, что ребенка ждут приемлемые условия.
И началась новая жизнь. Саше поставили слуховой аппарат и отдали в специальную школу-интернат, единственную на весь город, где с такого рода детьми занимаются опытные специалисты. У новых своих родителей мальчик ночевал на выходные, и еще два раза в неделю его, как должно, забирали домой.
Были большие проблемы с общением, поскольку надо было научиться языку глухонемых, но этот барьер был преодолен. К тому же мальчик оказался психологически и даже ментально вполне развитым, смышленым и все схватывал налету. Впрочем, звуки, которые он стал слышать, поначалу оставались вне распознания — человеческие голоса звучали для него примерно так же, как звук льющейся воды, пение птиц или жужжание соковыжималки. Задача специалистов, обучавших мальчика, в том и состояла, чтобы вычленить из этого свалившегося на него мира звуков речь и привязать ее к конкретным смыслам и значениям. Многое зависело и от родителей...
Сашу я видел раза три. В первую нашу встречу он на слова Татьяны отвечал только писком, а в третий раз, спустя несколько месяцев, мне с гордостью продемонстрировали, как он, помогая себе пластикой левой руки, вполне внятно произнес: «Привет!»
Был он милый на вид, ушастый, с лицом бойкого и любознательного ребенка.
Еще одной из проблем, помимо общения, оказалась проблема питания, ибо от домашней еды Саша отворачивался и начинал капризничать. Что хотел этот своевольный мальчик, невозможно было понять, пока однажды в дверь трехкомнатной квартиры, куда они втроем приехали по поводу предстоящего ремонта, не раздался звонок. На пороге стояла таджичка. Мальчик сразу бросился к ней и она его обняла. Так выяснилось, что умершая мать Саши сдавала две свои комнаты таджикам, приезжавшим в Питер торговать сухофруктами на базаре. Таджики в основном и кормили мальчика, поскольку его мать как правило была пьяна. Кормили тем, что привозили. Вот почему он предпочитал сухофрукты…
Прошло месяцев семь-восемь. Мальчика отвозили в школу-интернат, забирали его, купили ему хорошую одежду, всякие развивающие игрушки, включая джип с дистанционным управлением, по выходным гуляли с ним по городу, ходили в кино на детские сеансы, выезжали на электричке в сторону дворцовых окрестностей…
И тут начались новые проблемы… Во-первых, мальчик, как и все дети, простужался и проходилось вместо работы сидеть с ним дома и брать больничный, что на работе не приветствовалось. А во-вторых - и это самое неожиданное - у круглого сироты объявились родственники, хорошо помнящие, что за ним числится трехкомнатная квартира. Сначала объявилась тетя, то есть родная сестра его матери, живущая в Брянске, а затем – его отец. Тетя, естественно, была много роднее мальчику, чем новоиспеченные родители, не говоря уже об отце. Правда, он пока сидел в тюрьме, но к концу года должен был выйти на свободу. Оказалось, что мальчик помнит отца, и в семейном фотоальбоме, обнаруженном в той квартире, сразу указал на него. Выяснилось, что мать с Сашей даже ездила к нему в места заключения…
И вот органы опеки получили известие, что отец разыскивает сына и по выходе из заключения грозится отнять его у самозванцев. Правда, он не был прописан в той квартире, но тем не менее. Отец есть отец, пусть даже пока и в тюрьме. Качала права и брянская тетя, обещая приехать, во всем разобраться и вступить в наследование...
В органах опеки супругов успокаивали, говоря что рецидивисту-отцу ребенка все равно не отдадут, а в Брянске у тети своя семья, трое детей, да и нет там школы-интерната, где реабилитируют глухонемых. Так что все права на их стороне.
Права правами, но где гарантии, что...
«Так вы готовы или нет бороться за мальчика?» - строго спрашивали их чиновники из органов опеки. Хотя новые обстоятельства говорили лишь об одном — об их, чиновников, катастрофической профнепригодности...
Жаловаться на них — что обманули и подставили? Но кому от этого станет легче?
Самое время упомянуть о том, как был составлен договор опекунов с попечителями... В договоре этом значилось, что супруги берут опекунство над мальчиком на испытательный срок, то есть на год, по истечении которого они могут вернуть его в детский дом.
Тут у супруга, то бишь новоиспеченного отца, который по моим впечатлениям не испытывал никаких комплексов по поводу того, что его ребенок инвалид, и - наоборот - гордился им, начались неурядицы на работе, к тому же накопилась сумасшедшая усталость от непривычного напряжения, которое они оба испытывали в заботах о мальчике. А договорный срок в июле месяце как раз истекал. И, помучившись над вопросом, что делать и как поступить, они в конце концов решили уволиться с работы и вернуться в свой родной город на Волге, а Сашу вернуть в тот же детский дом. Супруги сдали через агентство свою квартиру-студию под жилье, Сашу отдали попечителям, а сами уехали к себе домой. Но не сразу – сначала они провели целый месяц в Греции.
О таком отдыхе они мечтали много лет.

Возвращается вчера Локас с загородной прогулки. Идет себе в подземке, чтобы сесть на свою ветку. Правой рукой придерживает висящий на плече рюкзак, левой привычно делает отмашку. Разве что отмашка чуть активнее, поскольку правая рука занята. Тут его слева по курсу обгоняет какой-то молодой мужик, с этакой крепкой округлостью во всех членах, и Локас, хоть и как всегда погружен в себя, но отмечает, что на апогее отмашки его левая рука невзначай касается левой же ягодицы того мужика. Ну, тот сам напросился - нечего подрезать дорогу. Через несколько шагов Локас видит, что для мужика это тоже не осталось неотмеченным — он даже оглянулся. Впрочем, Локас тут же забывает о нем, норовя подойти поближе к головной части электропоезда. Сам электропоезд скрыт за железными створками дверей — в Питере еще в эпоху Хрущева наделали таких станций с глухими дверьми, вместо просторной платформы. Сэкономили на человеческом факторе, зато никто не падает на рельсы...
И вот Локас останавливается у одной из ниш с такими железными и до прибытия поезда наглухо закрытыми дверьми и думает о своем. И тут краем глаза он отмечает, что напротив него пристраивается тот самый молодой мужик, которого он случайно чиркнул по филейной части.
Полнотелый мужик внимательно, как-то по-воровски смотрит на Локаса, а затем говорит:
- Привет, меня зовут Серж. А тебя?
- Локас, - несколько удивленный таким панибратством, неохотно отвечает Локас.
- Тебе до Васьки?
Локас недоуменно кивает, поскольку без весомого повода и без специально отведенного на то времени не любит подпускать к себе посторонних.
- Значит, по пути, - удовлетворенно кивает Серж. - Может, в бар зайдем, по кружечке?
- Пива не пью, - говорит на автомате Локас, хотя пиво он не только пьет, но и любит
- Понятно, - улыбается Серж, - тогда по-коньячку?
- Простите, - говорит Локас, одновременно слегка свирепея. - С какой стати? Я пью, когда мне самому хочется...
- А сейчас не хочется? - спрашивает Серж и чуть ли не подмигивает, как своему.
- Сейчас не хочется — говорит Локас, твердо и решительно глядя в глаза собеседнику. Чтобы хорошо воспитанному Локасу стать твердым и решительным, его надо рассердить. И сейчас именно такой случай.
- Понятно, - неприятно пошевелив челюстью, отвечает Серж, и блеск в его глазах сменяется тусклой поволокой мрака. - Тогда нечего шуры-муры-пассатижи...
- Что, что? - не понимает Локас.
- Нечего клеиться, говорю, - нехорошо двигает челюстью Серж.
Он смотрит на Локаса как на врага народа, поворачивается и стремительно переходит на противоположную Васильевскому острову сторону.
Локас сначала стоит в недоумении, а уже сев в поезд, вспоминает, как его левая рука...
Вспоминает и внутренне, чтобы никто не заметил, начинает смеяться. А потом чуть ли не хохотать...