Фемиду всегда изображали с повязкой на глазах, как символ беспристрастия, с рогом изобилия и весами в руках. Весы — символ меры и справедливости, на них взвешиваются добро и зло, совершённые людьми при жизни. Рог изобилия в руке Фемиды — символ воздаяния представшему перед её судом. Римляне назвали греческую Фемиду Юстицией и вместо рога вложили ей в правую руку карающий меч. Когда реконструировалось здание Верховного Суда Российской Федерации, над входом в комплекс была установлена скульптура Фемиды, на лице которой отсутствует повязка. То, что действительный член Академии художеств Александр Цигаль (1948 г. р.) снял со своей скульптуры повязку, разумеется, не ошибка искушенного в метафорах и символах художника, а вполне сознательный акт, смысл которого, к счастью, не дошел до властей предержащих. Да, наша Фемида-Юстиция зрячая, и зрачки ее скошены в сторону Кремля. Более того, одна из чаш ее весов виртуально занята. А если бы на глазах у Фемиды-Юстиции все-таки осталась повязка, то на шею ей надо было бы повесить айфон, а в ухо вставить клипсу наушника — ну, для прямой связи.

Из последних деяний Верховного Суда лично меня больше всего огорчило, когда он отказался принимать к рассмотрению коллективное обращение деятелей культуры и вообще совестливых людей в защиту Pussy Riot - отказался под предлогом якобы неправильно оформленного письма. Впоследствии на разных сайтах, в том числе на "Эхе Москвы" были десятки компетентных выступлений юристов о неправомочности тех обвинений, которые были предъявлены девушкам, и о несоответствии правонарушения избранной мере наказания. Хотя бы тут верховные судьи объяснили бы нам и мне в том числе, где тут собака зарыта. Увы...
Не хочется так думать, но текущие события навязчиво лепят образ нашей российской Фемиды-Юстиции, отбирающей с широко открытыми глазами чистых от нечистых. Под чистыми у нее значатся представители высшей власти, их домочадцы и прочие избранные, олигархат и церковники, строящие дворцы в государственных заповедниках, совершающие в пьяном виде ДТП или избивающие пенсионерок, а также представители наших славных силовых ведомств, депутаты госдумы и известное количество приближенных на местах.

Это золотой фонд власти, который нельзя разбазаривать. Это друзья, про которых сказано: друзьям все, остальным - закон. Но даже закон для остальных иногда устраивает перформансы, дабы продемонстрировать «объективность» и «неподкупность». Ну как якобы в попытке пересмотра дела заключенной Марии Алехиной, то есть смягчении наказания в виде отсрочки, поскольку дома у нее остался пятилетний сын. Решение суда — отказать. Между тем уже был прецедент переноса срока наказания, правда в случае с «чистыми», а молодая мама, спевшая «Богородица, Путина прогони», чистой быть никак не может. А сколько проштрафившихся ментов, и следователей, и прокуроров и даже, страшно сказать, отдельных представителей ФСБ получили или не получили условные, более чем щадящие сроки за более чем серьезные преступления... Или вот - «Сердюков ни в чем не виноват!» - еще до всяких судов заявляет председатель Следственного Комитета. Как это изволите понимать?

Хочу привести пример правосудия первохристианина — самого Иисуса Христа.
Помните притчу «Христос и Грешница»? Вот как она выглядит в евангелии от Иоанна
( глава 8-я, стихи 3-11)

"Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?
Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания.
Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле.
Они же, услышав [то] и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди.
Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши".

Как видите, Христос простил женщине ее прегрешение, словно забыв о своих же словах в Нагорной Проповеди: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну». Далее — то же самое про правую руку...
Христос противоречит себе? Нет! Он милостив и это не удивляет. Меня здесь всегда удивляло другое. Вот это: они же, услышав [«кто из вас без греха, первый брось на нее камень»] и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних... Вот оно заветное: «будучи обличаемы совестью». А теперь на миг представьте, что женщина, та же Мария Алехина, совершившая гораздо менее тяжкий грех, оказалась в окружении православнутых хоругвеносцев, полицаев, казаков, думцев и сенаторов, которым сказали: «кто из вас без греха, первый брось на нее камень (ударь дубинкой)» Ох, сколько бы охотников нашлось бросить и ударить... Совесть бы их не остановила. Потому что ее у этих грешников нет и в помине. Государственники? Нет, это какая-то другая генерация.

Поскольку наша власть идет на трепетное сближение с религией и потому задумала новый закон о защите веры, я бы хотел сказать несколько слов о возможных последствиях его правоприменения. Скорее всего он будет принят и наверняка станет причиной еще больших раздоров в нашем смятенном обществе. Ладно, как-нибудь и с этим разберемся. Только бы он не был перенесен на культуру, на наше огромное культурное наследие, где в разные времена по-разному относились и к вере, и к Богу. Как бы не пострадали от этого закона наши литература, живопись, то есть наши библиотеки и музеи, наши театр и кинематограф. Как бы не запылали костры. Ведь только очень униженному и попираемому народу может понадобиться такой закон, дабы иметь это маленькое куцее право — право оскорбиться за свою веру, когда другие права отняты.

Из моего блога на Эхе Москвы
17 января 2013, 20:54

Если вы считаете, что всегда будете молоды и прекрасны и ни за что не состаритесь, то зачем вам портить себе настроение. Если ваши родители живы, не болеют и живут отдельно, не обременяя собой ваше собственное существование, то это опять же не для вас. Если вы стары и больны, вам смотреть такое совсем необязательно, ибо фильм ничего не добавит к тому, что вы уже знаете.
Тогда для кого же этот фильм? Может, для тех, кто хоронил своих родителей, кто заботился о них, видел, как постепенно угасала в них жизнь. Или для тех, кто уже на пороге старости размышляет — а что будет со мной дальше, со мной и с любимым человеком, с которым прожито столько лет? Этот фильм об унижении старостью и болезнью. И о страдании — физическом и нравственном. Фильм беспощадный, хотя и достаточно целомудренный — ибо в жизни, то есть на самом деле все гораздо страшнее и беспощаднее.

В 1982 году, спустя два года после смерти отца, я написал повесть «Отблески», в которой попытался рассказать все, что знал о нем. Несколько лет он был тяжело болен и умирал на моих глазах в больнице, в палате на четыре койки, занятые такими же стариками, как он. Я написал и про этих стариков, его соседей, вышедших, когда отец умирал, из палаты, кроме одного, который не мог ходить и, как и я, был свидетелем предсмертной агонии. Всем им было далеко за семьдесят. До своего 77-летия отец, участник Гражданской, Советско-польской и Великой Отечественной войн, не дожил двенадцать дней. Повесть эта вышла в свет лишь в 1987 году, а до того в журналах и издательствах я получал один и тот же ответ: «О стариках, о болезни, о смерти… - как-то это все не ко времени. Кому интересна старость? Напишите что-нибудь оптимистичное — мы опубликуем».
Да… тогдашний социальный уклад обязывал нас к оптимизму.

В крупном московском издательстве, принявшем наконец рукопись, редактриса постаралась сгладить и убрать все, что показалось ей слишком суровым или натуралистичным. Иначе не напечатают – объясняла она. Поначалу я хватался за голову, а потом смирился. Интересно, что уже в наше время, готовя текст для открытого доступа в Интернете, я не стал восстанавливать свой оригинал — оставил версию издательства. В самом деле — много ли проку в голой, беспощадной правде? Все-таки литература и жизнь — это разные вещи. А старость, болезнь, смерть и сегодня как бы не ко двору. Хотя были писатели, например, Лев Толстой, написавший страшную в своей безжалостной наготе «Смерть Ивана Ильича». Помните?

«Тупая тоска, которую он испытывал в полуусыпленном состоянии, сначала только облегчала его как что-то новое, но потом она стала так же или еще более мучительна, чем откровенная боль. Ему готовили особенные кушанья по предписанию врачей; но кушанья эти все были для него безвкуснее и безвкуснее, отвратительнее и отвратительнее. Для испражнений его тоже были сделаны особые приспособления, и всякий раз это было мученье. Мученье от нечистоты, неприличия и запаха, от сознания того, что в этом должен участвовать другой человек».
«Ему пришло в голову, что то, что ему представлялось прежде совершенной невозможностью, то, что он прожил свою жизнь не так, как должно было, что это могло быть правда. Ему пришло в голову, что те его чуть заметные поползновения борьбы против того, что наивысше поставленными людьми считалось хорошим, поползновения чуть заметные, которые он тотчас же отгонял от себя, - что они-то и могли быть настоящие, а остальное все могло быть не то. И его служба, и его устройства жизни, и его семья, и эти интересы общества и службы - все это могло быть не то. Он попытался защитить пред собой все это. И вдруг почувствовал всю слабость того, что он защищает. И защищать нечего было. "А если это так, - сказал он себе, - и я ухожу из жизни с сознанием того, что погубил все, что мне дано было, и поправить нельзя, тогда что ж?"»

И так далее, до точки смерти, в явлении которой бедный сорокапятилетний Иван Ильич увидел наконец свет. Так, по крайней мере, распорядился Толстой, которому после написания этой вещи оставалось жить еще двадцать четыре года. Неистовый поиск истины привел писателя не только к конфликту со своим временем, с властью и с церковью, с которой он сорвал маску, что, православная, так и не простила ему… - этот поиск привел его и к конфликту с самим собой, со своей жизнью, которая под конец, как и Ивану Ильичу, показалась ему ненастоящей…

Но вернемся к картине. Литература да, пожалуй, и вообще искусство бывает двух родов – для развлечения и для самопознания. В процентном соотношении, где–то девяносто пять к пяти. Кино раскладывается примерно в такой же пропорции. Трудно рассчитывать на кассовость и успех пятипроцентного кино, как и всего пятипроцентного искусства, но в значительней мере благодаря этому человек продолжает оставаться человеком в том смысле, в каком сам он обусловлен критериями гуманизма.

Медицина утверждает, что старость начинается с семидесяти пяти. Героям фильма «Любовь» – за восемьдесят. Шок увидеть восьмидесятидвухлетнего Трентиньяна, если помнить его еще молодым по стильному кинофильму «Мужчина и женщина», но оттого история его героя еще убедительней. Как бы вот, что стало с тем мужчиной и с той женщиной... Это история о любви, точнее - о закате жизни двух очень пожилых людей, любящих друг друга и остающихся вместе до конца. Когда заболевание парализует ее, он, сам уже не без труда передвигающийся, берет на себя все заботы о ней, отвергая помощь извне, даже своей дочери, для которой логично отправить полуживую мать в хоспис. Он ревниво ограждает жену от всех, словно ее болезнь и боль, и беспомощность по праву принадлежат только ему. А когда ее страдания становятся невыносимы, он убивает ее, задушив подушкой, на которую наваливается всем своим старчески негнущимся телом… Разумеется, этим он ставит точку и в собственной жизни.

Есть ли для такой коллизии другие варианты? Сценарист и режиссер фильма Михаэль Ханеке таковых не находит. Слишком сильна боль, слишком велика беспомощность, слишком искушаемо милосердие, чтобы не совершить то, что совершено. Что еще в такой ситуации можно предложить страждущему без надежды? Молитву? Яд? Эвтаназию? Обезболивание или холотропное дыхание, каковым всемирно известный психиатр Станислав Гроф вызывал у смертельно больных пациентов состояние измененного сознания?

Писатель Борис Зайцев, современник Толстого и Чехова, друг Бунина, прожил дольше многих – 90 лет. Нина Берберова в своей книге «Курсив мой» пишет о нем и Вере (его жене): «Они любили друг друга долго, нежно, страстно, и хоть "измены", вероятно, и бывали (у живых людей как им не быть?), они проходили, а любовь между ними все жила, и это она делала их обоих живыми. Они непрестанно жили друг другом. И когда в 1957 году Веру разбил паралич (ей тогда было около восьмидесяти), то она еще много лет ( 8 лет – И.К.) жила в параличе - просто потому, что он был с ней, неотступно ходил за ней, держал ее своей любовью (а она держала его)».

«Пожалуй, я не буду смотреть этот фильм», - слышу я от своих знакомых. «Очень сильно, но депрессивно», - говорят те, кто посмотрел. Да, депрессия сильна. И лекарства нет. Есть только надежда, что усилия режиссера и прекрасных актеров не напрасны. И что кто-то, выйдя из кинозала или оторвавшись от монитора компьютера, посмотрит на стариков другими глазами.
Хотя бы раз.

Из моего блога на Эхе Москвы
16 января 2013, 11:55

О последней английской версии «Анны Карениной» режиссера Джо Райта и сценариста Тома Стоппарда уважаемый Дмитрий Быков отозвался однозначно: «в жанре кала».
Хорошо, что прежде я посмотрел сам фильм и только потом прочел рецензию, столь незатейливо озаглавленную. Мое впечатление — я увидел подлинный шедевр, пожалуй, первую удавшуюся попытку приблизиться к сути бессмертного романа. Всего их, таких попыток, за историю кинопостановок было не меньше двух дюжин. Есть мнение, что это лучший фильм 2012 года. Согласен.
На ту же тему я видел три фильма, трех Анн — в исполнении Самойловой, Марсо и Друбич. Но для меня только теперь, только Кира Найтли, актриса с огромным драматическим диапазоном, внешне и внутренне совпала с той Анной, которую я представлял себе еще с первого прочтения романа в пятнадцатилетнем возрасте.

Кинематограф, хотим мы того или нет, часто берется за литературу, которая в свое время оставила след в нашей душе или живет в ней по сю пору. Кинокартине никогда не совпасть с нашим собственным чувством и впечатлением от прочитанного и пережитого. Наше воображение давно уже нарисовало собственную картинку, и потому когда сценарист и режиссер берутся за видеоряд широко известного, любимого миллионами — это всегда риск для создателей и вызов для зрителей. И как снимать кино, если это роман, а не рассказ? Ведь роман читается неделю, а фильм длится всего полтора-два часа... Каким должен быть киноязык, чтобы укладывать десятки страниц в несколько секунд киноленты? И что такое экранизация? — покадровое изображение того, что написано, или что-то иное, свое, навеянное или вдохновленное прочитанным?

Прилежная, дискретно-прямолинейная зависимость от текста — это то, что получилось у режиссера Соловьева. И я бы не стал его упоминать, если бы в свое время Быков не отнесся к той «Анне Карениной» с почтением и пиететом. Но, простите, там по большому счету маловато удач, начиная с выбора на главную роль Татьяны Друбич, у которой от Анны разве что смуглая кожа, но не масштаб личности... Фильм не впечатлил и не оставил следа. 15 лет подготовительной работы и... Мое искреннее сочувствие.

Райт и Стоппард пошли совсем другим путем. Я бы сказал — путем Феллини. На мой взгляд, они гениально решили проблему драматургии романа, переведя ее в жанр условно-театрального действа — с реальной сценой, реальным залом, с закулисьем и даже колосниками, откуда спускаются и куда поднимаются декорации. Это закулисное многоэтажное пространство с канатами и блоками, отчасти напоминающее парусный корабль, когда необходимо, легко прорастает новыми интерьерами, куда переходят наши герои — так во сне можно шагнуть с карниза многоэтажного дома к себе в спальню. Так наши сознание и подсознание меняются местами, так ощущения переходят в чувства, чувства в слова, так можно заблудиться в лабиринте навязанных извне правил... За фанерной декорацией открывается реальный пейзаж, а за условной пластикой жестов, поз и положений, за хореографией мизансцен — человеческая драма.

Фильм пропитан любовью к России, знанием ее реалий, а условность антуража как раз и снимает претензии к наличию «самоварного», если у кого-то, как у Дм. Б., идиосинкразия на сей предмет. У фильма стремительный захватывающий ритм, нигде не переходящий в спешку или скороговорку. Операторски он безупречен, музыкально непреложен, актерски блистателен. Разве что Вронский показался мне юноватым — но это от привычки считать его мужественным и брутальным. А какая культура кадра, сколько иконографических аллюзий! А метафоры! Супружеские отношения Каренина с Анной обозначены только одной деталью — педантичным выниманием из ящичка продолговатой шкатулки, в которой Каренин хранит презервативы...

Так о чем же кино, помимо того, что оно о нас, о нашем прошлом, о той исчезнувшей России, которую доконал октябрьский переворот 1917 года. Оно о том, что не могут разрешить и никогда не разрешат никакие революции и перевороты. Оно о мире чувств, о драме ревности и трагедии любви. И еще о долге, в том числе супружеском, который был столь болезнен и актуален для самого Толстого. Кто хоть однажды в жизни сталкивался с контроверзой между любовью и долгом, кто хоть однажды стоял перед таким почти невозможным выбором, того не надо агитировать за этот фильм.

Закончу эту реплику словами Дм. Быкова из той его некорректной и несправедливой статьи: «Не в вашей компетенции мстить и судить, все сложно, мир так устроен, чтобы в нем не было правых...»
Хотя можно закончить и словами Феллини, что его зритель умер.

Из моего блога на Эхе Москвы
13 января 2013, 08:30

Одна знакомая Локаса * прислала ему под Новый год целую коллекцию фоток под заголовком "Сrazy people do crazy things", а на фотках всякие сумасбродства тех, кому захотелось самоутвердиться перед высотой. Ну, типа, стойка на руках над бездной, или даже застолье над ней же, где все, включая стол, подвешены на вбитых в скалу крюках... Нормальному человеку такое не под силу. Тут и вправду нужно быть crazy.

В присутствии высоты есть что-то унизительное и даже унижающее. Как, скажем, и в присутствии высокого начальства. Впрочем, перед высоким начальством обычно корректный и вежливый Локас слегка наглел. Он понимал, что это комплекс наоборот, то есть робость, вывернутая наизнанку. Но ничего не мог с собой поделать – наглел и все тут, и даже мог грубо ответить. Конечно, не типа – «спасибо, Вова!», но где-то близко. Поэтому карьеры в свои лучшие годы Локас не сделал, а в те, что стали похуже, он уже ни от кого не зависел, кроме как от своего рыжего кота, требовавшего ласки и норовившего улечься на клаву, когда Локас корпел над очередным переводом.

Первое свое унижение высотой Локас испытал, когда ему было четыре года. Дело было в Нахабино под Москвой, где его вернувшийся с войны отец командовал воинской частью. Там, помимо огороженной части, были еще какие-то пустые вышки, без часовых. Вышки как вышки – с лестницей и грибком будки наверху. Возле них окрестная детвора играла и развлекалась, в том числе маленький Локас. Самые ловкие и смелые карабкались по лестнице наверх и потом звали с вышки к себе. С земли они казались очень маленькими.

Локас сам не понимает, как это получилось, что он вдруг взял и полез. Он поднялся на несколько ступенек и глянул вниз. Внизу, далеко под ним, была зеленая трава, а на траве стояли дети, задрав вверх головы. Дети смотрели на него снизу, а другие дети смотрели на него сверху, и в этот момент Локаса охватил страх. Страх до оцепенения. Руки и ноги свело судорогой - Локас не мог двинуться ни вверх, ни вниз. Наверное, он закричал от страха и заплакал, но этого Локас не помнит. Он только помнит, что спустя несколько мгновений рядом с ним на лестнице оказался взрослый мальчик и, сопя Локасу в ухо, помог спуститься. Локас до сих пор помнит это спасительное посапывание возле себя, а еще - свое унижение.

Этот урок, видимо, не прошел для Локаса даром, потому что в возрасте от семи до одиннадцати лет, когда он проводил лето в Майори под Ригой, где его родные снимали дачу, он бесстрашно облазил все деревья, что росли окрест. Помимо девчонок, там было пять соседских мальчишек, и он лазил по деревьям лучше всех. Он становился чуть ли не друидом - ничто в природе не было ему тогда ближе и роднее деревьев. Они были его друзьями, и, забравшись почти на самую верхушку очередного клена, Локас воображал, сидя среди шевелящихся листьев, что здесь его настоящий дом.

Помимо кленов, у него была своя любимая липа, среди ветвей которой легко укладывались поперечные дощечки, превращая это место в некий штаб, ну, как в ошеломительном кинофильме той поры под названием «Тимур и его команда»…Потом Локас вырос и перестал лазить по деревьям, а когда попытался, то не очень-то у него и получилось.

Во второй раз высота унизила Локаса, когда ему было уже за тридцать. Его, как выпускника военной кафедры университета, вместе с другими такими же чайниками-выпускниками отправили на военные сборы на Северный Кавказ и там, поскольку со знанием английского языка он считался офицером разведки, сбросили с самолета. На парашюте, разумеется. Так вот, пока он был в свободном падении, то еще раз испытал то самое, знакомое по детству, чувство страха и абсолютной беспомощности, словно из него вынули все внутренности. Один холод пустоты. А потом, когда его сильно тряхнуло и дернуло, и он увидел над собой упругий купол парашюта, страх перешел в ощущение абсолютной эйфории. Вернулось и чувство юмора. Какие же из англоязычных народов Кавказа ждали его внизу? - подумал он тогда. Больше прыгать с парашютом ему не довелось.

И еще лишь однажды в его жизнь вмешалась высота. Дело было в Москве, где Локас встретил и полюбил одну прекрасную молодую женщину. Локас хотел жениться на ней, тем более, что они уже жили какое-то время как муж и жена. Но потом эта женщина сказала ему «нет» – потому что к ней вернулся мужчина, которого она любила до Локаса и, видимо, продолжала любить. В тот вечер решающего объяснения Локас выпил больше положенного, и когда его проводили до двери, и замок защелкнулся, он не смог этого вынести и принялся звонить. Но ему не открыли. Тогда он вылез в окно на лестничной площадке, чтобы оттуда перебраться к ней на балкон, хотя это было невозможно, поскольку балкон был выше на целый лестничный пролет и далеко от окна. Но Локас был сильно пьян и был уверен, что, сняв с кожаного пальто ремень и закинув конец на балкон, он зацепится за перила и сможет на этом ремне подтянуться…

И вот когда Локас почти целиком вылез из окна и распластался вдоль стены в направлении балкона, он ненароком глянул вниз с высоты шестого этажа сталинского дома и увидел далеко под собой лужу на асфальте в форме глаза, поскольку несколько осенних листьев образовали в этой луже подобие зрачка. И в этот же момент Локас услышал голос внутри себя, сказавший ему: еще одно движение и ты погибнешь. И Локас, хоть и был пьян и на высоту ему было плевать, голосу этому поверил - не без усилия подтянулся обратно к окну и слез на лестничную площадку. В ту ночь он ушел, еще надеясь, что вернется, что его позовут. Но его не позвали.

И миг, когда ангел хранитель предупредил его о смерти, Локас потом переживал еще много раз и каждый раз удивлялся тому, что остался жив и вот, живет до сих пор. То было, конечно, унижение, но не высотой. Но кто из нас хоть однажды не был в жизни унижен – хоть приказом начальства, хоть диким зверем, хоть стихией моря, хоть отечеством, хоть собственной глупостью, хоть той же любовью…

_______________________

Локас* - собирательный образ моего поколения ( И.К.)
Из моего блога на Эхе Москвы
10 января 2013, 18:20

В кинотеатры Локас* не ходит, а отечественному кино предпочитает импортное. Но тут показывали «Иронию судьбы, или с легким паром», и вспомнилось Локасу, как он впервые смотрел этот фильм где-то в 1976 году, сидя перед телевизором рядом со своей законной супругой, в то время как сердце его разрывалось от боли, потому что он имел неосторожность полюбить другую женщину, молодую, умную, красивую, и когда та попросила его сделать выбор, он сделал выбор в пользу семьи, где у него, помимо жены, был уже шестилетний сынишка. И вот он сидел и смотрел фильм о внезапности любви, любви как удар, - о том, что любовь всегда права… Нравственный выбор в пользу своего семейного очага ничуть не умалил его терзаний, не облегчил его тяжкой ноши, о чем он никому не мог сказать...

Ту свою первую семью Локас все равно не удержал, не сохранил он и вторую свою семью, созданную под знаком любви. Все это вновь вспомнилось Локасу, когда в первый день 2013 года он смотрел тот самый старый, но неустаревший фильм, а затем и его продолжение, точнее сиквел, в котором то, что натворили предыдущие главные герои, пытаются исправить их дети. О режиссере-постановщике Тимуре Бекмамбетове Локас, естественно, слышал и раньше, как и о сценаристе Алексее Слаповском, но против сиквела и римейка был предубежден априори. Поскольку хорошо известно, что ничего хорошего из таких штук обычно не получается. Чуда не повторить. Это как посягательство на сокровенное.

Но делать ему было нечего - наступила пора, о которой главный санитар России Геннадий Онищенко выразился так: «Мы стоим на пороге декады ужаса, когда большинство граждан нашей страны будет предоставлено самим себе». Главсанитар, конечно, прав, хотя не всегда приятно, когда тебя тыкают мордой в самую матку правды. Но, действительно, праздность – это испытание для любого человека, кем бы он ни был, ибо сказано: праздность – мать всех пороков. Десять дней праздности могут довести человека до безумия. Ну так вот, потому Локас, чтобы не свихнуться, и стал смотреть телевизор, то есть даже продолжение «Иронии судьбы…».

Вот он смотрит и смотрит. Поначалу, конечно, испытывает эстетический шок – так постарели герои, а иных уж нет, но затем к ним привыкает, даже к невероятно изменившемуся, одутловатому Мягкову, - привыкает, и этот состарившийся Мягков начинает ему нравиться даже больше, чем тот, молодой. Все-таки молодой чуть переигрывал… А тут вдобавок еще проверенная гвардия новых звезд - Хабенский, Безруков, Боярская. Хорошо, по-новому закрученный сюжет на ту же тему, внятная драматургия, точные реплики, знаковые акценты на настоящем - в общем, все молодцы! И, отсмотрев, удивленный Локас идет на кухню, чтобы выразить своей нынешней жене полное удовлетворение увиденным. Оказалось, что продолжения она не видела и пообещала тоже посмотреть, хоть в Интернете.

Потом Локас задумался, а не было ли в его жизни чего-нибудь эдакого, какой-нибудь новогодней нескладухи. И надо же – вспомнил! Было это давно и как раз под Новый Год, и как раз в той первой его семье, еще до фильма Рязанова, в году 75-м, когда сынишке было еще пять лет, и Локас переодевался в Деда Мороза, с мешком подарков по-тихому выходил за дверь, потом звонил - жена с сыном ему открывали, и счастливый сынишка его не узнавал…
И вот в тот вечер накануне, еще до переодевания, Локас услышал, что в дверь квартиры кто-то скребется, вроде как пытается вставить ключ в замок. Локас открыл дверь и увидел довольно крупного мужчину в добротном заснеженном пальто и шапке – как раз была новогодняя метель. Мужчина был, что называется, вусмерть пьян, но все же в его глазах при виде Локаса прочлось удивление. Он попытался войти, но Локас, разумеется, его не пустил, вытолкал за дверь и захлопнул ее. Однако в ответ тут же раздался звонок, а следом - ковыряние ключом в замке. Локас снова вышел и оттолкнул мужчину от двери. Мужчина был погабаритней его, но на ногах держался нетвердо.

- Послушай, вали отсюда, пока я тебя с лестницы не спустил! - сурово сказал Локас. Он еще раз для убедительности оттолкнул пришельца подальше и захлопнул за собой дверь.
Но ситуация повторилась.
- Если не уйдешь, я милицию вызову! - сказал Локас, встав в дверях, как скала.
Но на незваного гостя эти слова не произвели никакого впечатления - он ломился в квартиру и на пьяном его лице читалось сознание собственной правоты. Тогда Локас, который в студенчестве занимался самбо и даже имел третий разряд, схватил его за грудки и сделал переднюю подсечку. Мужчина упал.
- Вали отсюда, пока жив! - рявкнул Локас, почувствовав однако легкий укол совести. Драться с пьяным…

Больше мужчина его не беспокоил, но, когда спустя несколько минут Локас открыл дверь, дабы убедиться, что проблема миновала, оказалось, что мужчина и не думал никуда валить. Он сидел, прислонившись спиной к стене и покачивал головой слева направо, словно обдумывая свое положение.
И тут Локаса осенило.
- Прости, друг, - сказал он, – ты, видно, ошибся парадной. Какой у тебя номер квартиры, помнишь?
Мужчина снизу смотрел на Локаса, силясь осознать сказанное, а затем, елозя ногами и опираясь рукой о стену, стал с трудом подниматься.
Локас решил, что предстоит еще один сеанс борьбы, но вместо этого услышал нетвердо произнесенное: «Семьдесят семь».
- Ну вот! – засмеялся Локас. – Так я и знал! Смотри! А здесь - сто тридцать один. Понял? Ты подъездом ошибся. Пойдем, я тебя провожу...
Так Локас и поступил.

Оказалось, такой же этаж, такая же, слева от лифта, квартира. Только подъезд другой.
Потом, спустя годы, когда Локас уже не жил в том доме, он стал думать, что тот визит чужака был первым звоночком судьбы… Потому что потом в квартиру, где он бросил жену и сына, пришел другой человек. Пришел и остался. Как раз тогда, когда Локас решил вернуться.
Ирония судьбы…
_________________________
*Локас – собирательный образ моего поколения – И.К.

Из моего блога на Эхе Москвы
02 января 2013, 21:46

В том, что большинство, если верить опросу, выскажется за запрет на усыновление наших сирот в Штатах, я был уверен, о чем и писал. Но много ли это значит и, вообще, значит ли что-нибудь? Справедлив уже прозвучавший вопрос: если только 56 процентов населения — «за», почему Дума и Совфед проголосовали почти стопроцентно? Тут на Эхе в нескольких постах уже прогремели филиппики в адрес думцев— подлецы, лицемеры, чинуши, ублюдки, людоеды, нелюди. Я бы не стал их так характеризовать — обычный человеческий материал советского и уже постсоветского покроя и замеса, да и вообще - российского. Помните у Пушкина: «полу-милорд, полу-купец, полу-мудрец, полу-невежда, полу-подлец...»
В кулуарах Думы они, стыдливо потупясь, объясняют, что их заставили, что это партийная дисциплина, иначе, мол, кирдык...

Мыслящая часть общества грустит по поводу пресловутых процентов. Что у нас за народ такой? — спрашивают себя и друг друга. Да, это тот же самый народ, который в 30-е годы нескончаемых процессов против впоследствии реабилитированных «врагов народа» голосовал за их немедленный расстрел. Так у нас голосовали всегда, не осознавая, что таким образом голосуют против себя и своего будущего. Или наоборот - вспомните горбачевское голосование накануне развала СССР: ведь все были «за» сохранение страны. Вот истинная цена этого «за», явления специфичного, очень русского, идущего из недр государства Московского, из опричнины Ивана Грозного...

Почти единогласное, вслед за Думой, голосование Совфеда за принятие «закона Димы Яковлева» со всеми поправками — это, конечно, что-то с чем-то! Даже про тех «сенаторов», кто, как показалось, сознательно уклонился от постыдного голосования, сегодня говорят, что они тоже «за». В чем же дело? Ответ напрашивается сам собой — всеми ими, в обеих палатах двигало одно чувство — страх. Нет, уже не страх за жизнь, но страх потерять то, что они имеют. А имеют они по сравнению с нами... Да что тут говорить, если из Следственного Комитета на днях прозвучало, что один из депутатов причастен к попытке продажи мандата депутата Госдумы за 7,5 млн евро. http://www.kommersant.ru/doc-y/2098367

Страх как феномен российской истории. Страх перед государем. Но я даже не об этом, а о наших традициях — о сосредоточении в одних руках огромной неконтролируемой власти. Наши законодатели — люди, полностью зависимые от Кремля. Правильно ли это? Разумеется — нет. На то и придумано разделение властей, чтобы, принимая консолидированные решения, удерживать страну в равновесии. Но разве мы это уже не проходили? Сколько же можно на те же грабли?

И возвращаясь к процентам. Все ведь зависит от того, как поставлен вопрос. Понимай люди, что, запрещая детям-инвалидам покидать Россию, закон лишает их надежды на будущее, они бы голосовали иначе. У Америки много своих болячек и проблем, но она богаче нас, и ее граждане, принимающие на воспитание наших брошенных детей, тоже богаче, и медицина во многом превосходит нашу - потому-то там не боятся усыновлять инвалидов. А пока в глазах всего мира мы становимся одиозной страной. Разумеется, у нас есть средства пригасить отрицательные эмоции в свой адрес — нефть и газ. Но это козыри лишь на одну игру, которая скоро может закончиться...

Так что же у нас происходит? Есть мнение, что президент Путин удержал в свое время страну от развала. Его давний коллега чекист Виктор Черкесов так писал об этом: «Падая в бездну, постсоветское общество уцепилось за этот самый "чекистский" крюк. И повисло на нем. А кому-то хотелось, чтобы оно ударилось о дно и разбилось вдребезги. И те, кто этого ждал, страшно обиделись. И стали возмущаться, говоря о скверных свойствах "чекистского" крюка, на котором удержалось общество.
Безусловно, я не считаю, что критика "чекистских пороков" была абсолютно беспочвенной. Во-первых, непорочны только ангелы. Во-вторых, реальные законы нашей профессии порождают многочисленные издержки. Безоглядно воспевать такое ремесло могут только дети младшего и среднего школьного возраста. И все же мы помогли в конце концов удержать страну от окончательного падения. В этом один из смыслов эпохи Путина, в этом историческая заслуга президента России».
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/812840

Почему бы не согласиться с таким утверждением? Однако это написано не сегодня и даже не вчера. Возможно, так оно и было, но дальше-то что? Время идет, а страна продолжает висеть на этом крюке. Крюк, то ли десять, то ли двадцать лет назад удержавший нас от падения в пропасть, сегодня удерживает от реального развития гражданского общества, демократии, экономики. История с «законом Димы Яковлева» - лишнее тому подтверждение.

Я на Эхе Москвы
27 декабря 2012, 21:34

«Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп: милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи — дефицит того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились» (Из послания президента России Федеральному собранию 12.12.2012)

Прочел этот тезис Локас* и аж покраснел от возмущения. Как так? Как раз наоборот! Кто подсунул нашему ЕСЛИ-НЕ-ОН-ТО-КТО эту фигню? Как президент мог это озвучить не подумавши? МИЛОСЕРДИЯ, СОЧУВСТВИЯ, СОСТРАДАНИЯ, ПОДДЕРЖКИ, ВЗАИМОПОМОЩИ – этих самых штук вовсе не дефицит, а сколько угодно. Всего и не упомнишь. Ну, вот хотя бы то, что на слуху.

Господин Цеповяз, укрыватель массового убийства в станице Кущевской, отделался за свое преступление штрафом в 150 тысяч рублей и вышел на свободу. Суд учел признание им своей вины и наличие малолетних детей. – СОСТРАДАНИЕ

Следственный комитет прекратил дело Ларисы Литвиновой, тюремного врача "Бутырки", где сидел Магнитский, за истечением срока давности. – ПОДДЕРЖКА

Дело сына Сергея Иванова, тогда вице-премьера российского правительства, закрыто.
Следствие пришло к выводу, что Александр Иванов, сбивший насмерть на пешеходном переходе пожилую женщину, невиновен… - СОЧУВСТВИЕ

Одно из самых громких антикоррупционных дел эпохи президентства Дмитрия Медведева о крышевании силовиками подпольного игорного бизнеса в Подмосковье, начинавшееся с громких разоблачений Следственного комитета, подходит к своей финальной точке. Из полутора десятков обвиняемых по делу за решеткой не осталось никого. - ВЗАИМОПОМОЩЬ

Замоскворецкий суд Москвы приговорил чемпиона мира по боевому самбо Расула Мирзаева, виновного в убийстве по неосторожности 19-летнего москвича Ивана Агафонова, к двум годам ограничения свободы. Поскольку Мирзаев находился в СИЗО с августа 2011 г., где день считается за два, назначенный ему срок истек, и он освобожден из-под стражи в зале суда. – МИЛОСЕРДИЕ

Мосгорсуд смягчил условия домашнего ареста фигурантке дела «Оборонсервиса» Евгении Васильевой. По версии следствия, Васильева наряду с другими лицами причастна к хищению имущества дочерних предприятий холдинга "Оборонсервис" на общую сумму более 360 млн рублей. Суд разрешил ей не только отбывать арест дома, но и пользоваться интернетом и телефоном и даже принимать гостей, в том числе Анатолия Сердюкова. Экс-министр обороны формально не имеет отношения к делу о хищениях в Минобороны и до сих пор не допрошен следователями. –ПОДДЕРЖКА, ВЗАИМОПОМОЩЬ

А как же с милосердием в деле Pussy Riot ( в правильном переводе - Бунт девчушек)??? – строго глядя на Локаса, спросит кто-кто. - Ведь девушек, молодых мам, закатали в колонию на два года ни за что, точнее - за скоморошье озорство, которое сошло бы им с рук, если бы… Если бы в звукозаписи, сделанной задним числом, не оказалось этих роковых слов «Богородица, Путина прогони».

Так что, да, приходится признать, что одной духовной скрепы у нас все-таки не хватает, чтобы удерживать в равновесии вертикаль власти. Баланс нарушен - трещинка налицо, скрип все слышней. А это чревато - точнее, процесс уже пошел. То ли Богородица услышала, то ли вступили в силу физические законы, действие которых необратимо.

Написал все это Локас, а потом взял и стер – хорошо, что черновик остался. Почему стер? Да потому, что прав все-таки не Локас, а ЕСЛИ-НЕ-ОН-ТО-КТО, пославший нам ясный сигнал: «Сегодня российское общество испытывает явный дефицит… того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились»

Да это так, увы... Иначе никогда и ни за что не появился бы на свет антидуховный закон «имени Димы Яковлева».
___________________________________
*Локас – собирательный образ моего поколения - И.К.
Я на Эхе Москвы. 24 декабря, 2012.

Случилась эта история год назад, как раз под Рождество. А все из-за того, что у Локаса* стали болеть глаза — даже не от ноутбука, а от телевизора. Просто болят и все, а на компе далеко не все нужные телепрограммы можно отследить. Пошел он в поликлинику к врачу-офтальмологу — пожаловался на глаза: так, мол, и так, может-де, пора очки сменить или лекарство какое прокапать. Врач, измерив ему глазное давление, пообещала помочь, для чего назначила день и час следующего прихода.

Вот приходит к ней Локас в назначенное время, и врач смотрит на него уже как на своего закадычного пациента и даже вроде как подмигивает ему.
- Вы меня узнаете? - на всякий случай спрашивает Локас, не привыкший к фривольностям в отношениях врач - больной...
- А то! - как своему улыбается врач и подмигивает правым глазом на дверь в соседнюю комнату. - Давайте пройдемте туда — там нам будет удобнее…
Слегка озадаченный Локас следует за врачом-офтальмологом в соседнюю комнату, там врач усаживает его в специальное кресло и говорит, доверительно склонившись к его уху:
- Знаете что? В кассу вам платить не обязательно. Лучше заплатите мне лично половину и все. Зачем вам лишние деньги тратить. Договорились?
- Договорились, - соглашается Локас, хотя он ничего не имел против того, чтобы заплатить и по-чесноку — в кассу. Но если женщина просит… Как в той песне в исполнении Нани Брегвадзе.

Вот сидит он в кресле, врач позвякивает за его спиной инструментами, и Локас прикидывает, что, наверное, зрение ему восстановят каким-то новым методом. Обычно на тебя надевают обруч с набором линз и ты называешь буквы на противоположной стене… Короче, ему делают в лицо обезболивающий укол - сам по себе довольно болезненный - и просят закрыть глаза. Локас по-прежнему слегка недоумевает, но слушается — ведь продвинутая медицина знает свое дело. Видимо, так сегодня сбрасывают внутриглазное давление… И тут он чувствует с закрытыми глазами под своим левым нижним веком резь и запах жженой кожи. И следом — такую же резь под другим веком. Ничего, он потерпит.

- Вот и все! - слышит он над собой, - можете открыть глаза. С вас…
И далее озвучивается довольно приличная сумма. Но если эта половина той, которую Локас должен был бы заплатить в кассу, то тогда, конечно, игра стоит свеч. Хотя новые очки обошлись бы гораздо дешевле, а подбор в центрах оптики сегодня вообще предлагают бесплатно. Но, скорее всего, очки ему больше не понадобятся.

Расплатился Локас, поехал домой, показал жене свои надрезы, которые изрядно саднили. А она говорит — да это тебе просто мешки под глазами удалили. Блефаропластика называется. Я вот тоже собираюсь...
Выругался Локас, а на следующий день проснулся с огромными синяками под глазами, отчего пришлось ему надеть темные противосолнечные очки... Зрение, разумеется не улучшилось, а мешки, которые ему ликвидировали, вернулись на место спустя некоторое время.

Поначалу Локас корил себя за дурость и медицинское невежество и даже стал почитывать статьи на медицинские темы, а когда прочел, как одному пациенту не ту ногу отрезали, а другому здоровый зуб вырвали, а в теле третьего оставили после операции хирургические ножницы, то и успокоился. Ему, можно сказать, повезло. А повезло ли тому пациенту, за которого его по ошибке приняли, он не знает.

___________________________

*Локас – собирательный образ моего поколения – И.К.
Я на Эхе Москвы 15 декабря 2012, 15:04

Морская свинка хотела бы надеяться, что в старости ее не выбросят на помойку.
См. http://kubersky.ru/publ/37-1-0-56#1

Недавно понадобилась Локасу* некоторая сумма денег, а где взять? И вспомнил он про банк, который как раз себя рекламировал. Приходит он туда, его встречают с молодыми улыбками, говорят, что требуемую сумму ему тут же, не отходя от кассы, и оформят. Полный приятных предвкушений, отдает Локас свой паспорт, а далее происходит вот что: улыбки гаснут, перед ним извиняются и говорят, что, к сожалению…
В чем дело? А дело в том, что Локасу уже перевалило за 65 лет, и таким клиентам банк под названием «Русский стандарт» кредитов не дает. Локас, конечно, расстроился, но не столько из-за неполученного кредита, сколько… В общем, получается, что стал он неполноценным - человеком, находящимся в группе риска: неровен час, помрет, а кто долг возвращать будет?

И вспомнил Локас другую фишку, в свое время повеселившую его. Называется она «возраст доживания». То есть в Пенсионном фонде насчитывают, сколько ты должен помесячно получать, исходя из всех страховых взносов, которые приходят на твое имя в этот самый фонд. Если, допустим, тебе 65 лет, то эта сумма делится на семь лет или точнее на 84 месяца. Почему именно так? Потому что в Пенсионном фонде возрастом доживания считается 72 года. А что потом? Ну, а потом, - криво улыбается Локас, - потом, наверное, будут делить новые отчисления лишь на 12 месяцев…Так что есть смысл дожить и пережить…

В смысле возраста переломный момент для Локаса наступил, когда ему стукнуло 44. Он был тогда влюблен и любим. И вот как-то после бурных объятий он заскочил в ванную и, увидев себя в зеркале, вдруг сказал: Господи, сделай так, чтобы я не старел. Пусть будет, как сейчас, о большем не прошу… С тех про прошло почти четверть века, и Господь не внял просьбе Локаса. За это время Локас похоронил отца и мать, которые старели на его глазах и на его глазах умирали, потом он похоронил трех своих друзей, которые даже постареть не успели, и теперь он старел и за себя, и как бы за них, хотя старости так пока и не почувствовал.

Где-то он прочел, что с точки зрения медицины старость наступает с 75 лет. Вот и в метро, хотя он сплошь седой, место ему уступают не так уж часто. А если и уступают, он почти всегда отказывается, помня, что стоять для организма, особенно для некоторых внутренних органов, полезнее, чем сидеть. Но таких, как он, в метро немного – вообще стариков немного, и если они пересекаются взглядами, то как бы сравнивают, кто как сохранился и в каком статусе находится…

Собственный статус Локаса устраивает лишь в том смысле, что иного ему уже не добиться. Пенсия у него всего 11 тысяч рублей, жена тоже на пенсии, так что ему еще пахать и пахать, чтобы поддерживать уровень жизни, к которому он привык, когда еще мог позволить себе поездки за границу, покупку нового автомобиля и даже дачу... Детей у него нет, так что в будущей реальной старости, с ее немощью и болезнями, если он до нее доживет, некому будет о нем позаботиться, кроме разве что государства. Но этого Локас боится больше всего. Потому что если государство оценивает ежемесячную старость в триста шестьдесят три доллара, то…

Иногда Локас слышит о каких-то хосписах, то бишь богадельнях, по-нашему, и даже видит в телерепортажах стариков и старушек, оптимистично раскатывающих на инвалидных колясках. Но он туда не хочет. Он бы предпочел до всего этого успеть умереть. Вот так заснуть – и не проснуться. И даже не знать, что ты умер.
А пока – пока он полон сил и работает – переводит книгу за книгой, и это дает ему не только средства к существованию, но смысл и стимул. Конечно, физически он не тот, что раньше. Раньше он, допустим, мог отжаться от пола раз пятьдесят и подтянуться к потолку раз двадцать. А теперь соответственно – лишь тридцать и десять. Но, если вам далеко за 60, сравните с собой, и увидите, что Локас еще на коне.

Лет десять назад он оказался в летней Барселоне, и больше всего его поразил не этот изумительный город с архитектурой Гауди, с этим все достраивающимся храмом Саграда Фамилия, и не улица Рамбла с живыми скульптурами, и не музей Пикассо, а старики, точнее, пожилые мужчины – огромное количество красивых пожилых мужчин на улицах, в ресторанах, в парках, везде – хорошо одетых, улыбающихся, уверенных в себе, эдаких седовласых мачо… А ведь Локас прекрасно знал, что и в Испании была гражданская война, и сотни тысяч убитых мужчин с обеих сторон, а потом диктаторский режим генералиссимуса Франко с тюрьмами и репрессиями, продержавшийся аж до 1975 года. И при всем при том - красивые, пожилые, улыбающиеся мужчины…

_______________________

*Локас - собирательный образ моего современника - И.К.

я на Эхе
14 декабря 2012, 09:50

Но не из-за болельщиков «Зенита» и не из-за подземного трубного дела, которым по причинам сокрытия его питерской прокуратурой занялись московские следователи. Очередной скандал - из-за «экстремизма в Эрмитаже». Оказалось, что кому-то не понравилась выставка молодых английских художников, братьев Чепмен, и кто-то пожаловался в прокуратуру. «Люди считают, что осквернен христианский крест тем, что на выставке к нему приколочены макдональдский клоун и плюшевый мишка. К нам пришли из прокуратуры и проводят проверку» - заявил директор Эрмитажа М. Пиотровский. Если это та же самая прокуратура, что запуталась с трубами, то попробуй тут догадаться, чью сторону она займет...

Директор Эрмитажа в свою очередь пожаловался Генеральному прокурору. Но жаловаться, по-моему, надо выше. Ибо все сегодня зависит от одного человека, от нашего Главного. Ведь это он лично отложил до марта будущего года принятие закона об оскорблении религиозных чувств верующих.

Все ближе времена, когда искусство придется защищать – и от власти, и от охлократии. ("Охлократия - вырожденная форма демократии, основанная на меняющихся прихотях толпы, постоянно попадающей под влияние демагогов. Охлократия характерна для переходных и кризисных периодов"). Понятно, что демагогами выступают те или иные группировки во власти, действующие исключительно в собственных интересах.

Искусство по своим задачам многолико. Его функция не только ублажать, но и тревожить, будоражить. Оно столь же консервативно, сколь и революционно. Оно навевает грезы и оно же провоцирует. В одном зале вас будет умиротворять «Источник» Энгра, в другом ударять «Крик» Мунка или «Пир королей» Филонова. В годы фашистского режима в Германии поощрялось «правильное» искусство. Этим же болела и советская власть, требовавшая от людей творческих профессий социального оптимизма. Результат мы познали на собственной шкуре.

Если и есть на земле пророчество, то оно в сфере искусства.
Как религия должна быть отделена от государства, так и религиозные чувства отдельных групп населения – от искусства, одна из задач которого - заглядывать в будущее, в ту неизвестность, что однажды грядет. Не берегитесь художников – берегите их.

Я на Эхе Москвы
08 декабря 2012, 15:15